Азовский гамбит

— Значит так, — пришлось прервать мне свою тронную речь. — Рот открывать без моего дозволения запрещаю, в другой раз на язык укорочу! Все слушайте и запоминайте. Царь — самодержец, источник закона и права. Под ним князь-кесарь, он же глава правительства, под ним все приказы и чины, кои есть власть исполнительная! Судьи с сего момента, будут назначаться мной лично и выносить приговоры согласно писаных законов. Сие будет власть судебная. А третьей по счету, но не по значению будет власть законодательная, которая эти самые законы составит, после чего представит мне на утверждение. Вот там и будет место Думе боярской, коей предстоит стать верхней палатой, сиречь сенатом. Далее. Теперь все служилые люди по отечеству, или как говорят в иных землях, благородного происхождения будут зваться дворянами. Всех занесут в особые книги. Самые знатные и древние — в Бархатную. Прочих в Родословные.

— А разрядные книги куда денут? — не удержался от вопроса какой-то дьяк с редкой как у козла бороденкой и, устрашенный собственной дерзостью, тут же спрятался в толпе.

— Разрядные книги, — усмехнулся я. — Велю отослать в Соловецкий монастырь на хранение. И если кто вздумает местничать, то сразу же отправится вслед за ними!

Вообще-то, по-хорошему, следовало бы эти книги сжечь. Но я почему-то решил сделать подарок будущим историкам. Все-таки, эти документы хоть и отжили свое, но память-то о прошлом хранить надо!

— А теперь слуги мои верные, — нарочито обернувшись к приказным людям, громко заявил я, — требуется без лихоимства и сутяжничества взяться и навести порядок с беженцами. Поток их зело велик. А и пользы от них для нашего царства будет много. Запустела земля, а она рук человеческих требует. Опричь того, на южной окраине да по Волге — сколько черноземов целинных простаивает, ждет хозяина. С каждого спрошу. За дело. И чтоб без волокиты. Старайтесь как для себя. А за мной не станет — награжу тех, кто душу вложит и сладит дело — щедро. По царски.

Последние слова были встречены одобрительным гулом. Все-таки, слушать про возможные награды людям всегда приятнее, чем про наказания. Хотя без последних и не обойтись.

— И еще вот чего, — продолжил я. — Всех кто к недавнему бунту причастен, будет отыскан и без всякой жалости предан смерти. Одно могу обещать твердо, розыск мой и суд будет честен, верен и справедлив. А уж кого за руку поймают, пусть не обессудят. Сами себе яму копали, сами в нее и лягут! Стало мне известно, что многие из вас к этому злодейству причастны. А если не замешаны прямо, так бездействием своим помогали! Потому сразу после встречи нашей милости прошу в Земскую избу, ответите на вопросы. А поелику я — добрый и христианский государь, в последний раз призываю вас покаяться и признаться в винах своих здесь и сейчас! После поздно будет!

Бояре запереглядывались меж собой, бросать отчаянные взгляды на хранящего безмолвие патриарха, и по рядам их до той поры молчаливым, побежал шепоток. Но тут вперед вышел Иван Никитич Романов — недавний глава Земского приказа. Повалясь на колени, сняв шапку и повинно повесив бритую голову, он глухим от волнения голосом начал давно заготовленную речь:

— Прости меня, государь, Христа ради. Повинен я в том, что не углядел, не донес тебе, не остановил тех, кто по скудости ума своего противу тебя злоумышлял. Не за себя, за детей прошу. Помилуй их, не лишай живота и жизни. Не отправляй в опалу. Будут они тебе слугами верными. Никита, всегда твою руку держит, сам ко всему иноземному тянется и тобой, великий государь, и делами твоими вельми гордится!

— Повинную голову меч не сечет. Так и быть. Все мне поведаешь в подробностях, как было, тогда и решу судьбу твою. А за детей не бойся, ни имуществу, ни жизни их ничего не угрожает. Сын твой служить будет. А там уж от его старания все зависит!

Стоило мне договорить фразу, как будто плотину прорвало. Разом кинулись ко мне многие из думных людей, ползая на коленях и крича о винах своих! Что либо понять в этом гомоне было категорически невозможно. Потому пришлось призывать всех к порядку.

— А ну молчать! Разорались как на базаре! Рад видеть такую вашу смиренность и готовность признаться в злоумышлениях противу законной власти и раскаяться. Все пойдете на допросы и в подробностях расскажете следователям, как было дело! А дальше мой высокий и честный суд решит судьбу каждого.

Договорив, я обернулся к дьякам и с легкой усмешкой сказал:

— Вот и вам, слуги мои верные, работы привалило. Разведите их по комнатам и учините сыск по всем правилам. О результатах докладывать каждый день.

— А кто не раскаялся?

— А вот это они зря.