Азов

На дальней кровати сидел в белой нижней рубахе и в белых портках станичный атаман Наум Васильев. Продирая глаза ладонями, смотрел он на пристава, как на какое-то привидение.

– Который атаман у вас?

– Я – атаман Наум Васильев!

– А есаул который?

– Я – есаул Сила Семенов! – отозвался есаул из другого угла.

– А те, которые вон там, кудлатые?

– Мы не кудлатые! – сказал один из казаков. – Куд­латы псы, кудлата шерсть бывает, кудлаты – пристава! Зачем пришел, про то и сказывай!

– А сколько тут вас, постоялых казаков?

– Все те, кого видишь, – ответила Ульяна. – Не шарь фонарем. Все налицо.

– А где другие? Здесь семеро. А нам-то надо шестьдесят… шесть человек. Недостает… – пристав тянул, – недо­стает… Сколько же недостает? Шестьдесят… шестьдесят… Степан, а ну-ка высчитай! В мозгах моих туман… Шестьдесят… Тьфу, черт те дери! Перепил!

Здоровенный угрюмый стрелец, вошедший следом за приставом, стал считать на пальцах:

– Один, который атаман, – один! Другой, который есаул, – два! А тех сколько?

– Да раздери-ка буркалы, да разуй гляделки, – проговорил казак. – Я есть Епиха Игнатьев – крайний, а это вот… Андрюшка Левонтьев, левый, там вон – Потапка Нефедов, правый, Алешка Алексеев – за правым крайний, а там – Афонька, Захарка, Еремка!

– Ну, тот – крайний, и тот, который не крайний, – бубнил тупоголовый стрелец Степан. – Андрей да Еремка – два!

– А он не Андрей и не Еремка. Андрей – там лежит, а Еремка – здесь, – смеялся казак, обуваясь. – Потап там, Алексей – вон он!.. Эх, голова, два уха! Считай получше…

Наум Васильев, хоть и строг и взволнован был, но тоже улыбнулся.

– Вот голова, а еще приставная! Считать не может. Ну, нас тут семеро! – сказал он.

– А ты не брешешь?

– Чего брехать нам? Семеро!

– А скольких же нету?

– А нету пятидесяти девяти.

Пересчитал пристав недоверчиво еще раз всех казаков и насчитал восемь. Еще пересчитал – восемь.

– Да где ж семеро?

– Всех семеро! – уже хохотал Наум. – Восьмая-то баба, Ульяна!..

– Закуй в железо атамана! – приказал обидевшийся пристав, а сам на лавку сел.

– Почто ж в железо?

– Дознаешь после. Перед царем в ответе ты.

– А не за что! – сказал Наум и выпрямился гордо, – В Москве берут, а не за что!.. Сказывал мне Старой, как ты возил его на Белоозеро – собачья честь!.. И нас туда погонишь?..

– Клепай, Семен, ноги!

– Я ж не клепальщик.

– Зови-ка Ваську-кандалыцика!

Вошел Васька. Бурый, нос горбылем. Глаза – горошины мелкие, вздутые щеки; шапка серая набекрень, подвыпивший. Он бросил кандалы…

– Ой, ироды! Иуды! Да они ж ни в чем не виноваты! – заголосила Ульяна.

– Кого клепать? – спросил Васька.

– Вот этого!

– Кто ж вам велел? – спросил Наум.

– Велел нам государь.

– Клепай, – сказал Наум, – раз нас такой милостью сам царь изволит награждать. Опять на Белоозеро?

– Другие есть места, куда подалее, – сказал кузнец-кандальник Васька. – Перековал я брата вашего – и в год не пересчитаешь!

– Нашел чем хвастать! Клепай скорее!

– Кого в Сибирь… Кого в Мезень… Кого в Чердынь… – приговаривал Васька, раздувая широкие ноздри. – Всех не упомнишь…

Ульяна побледнела, упала на постель, забилась всем телом, но вскоре поднялась и пошла на пристава с поднятыми руками.

– Пристава!.. Где у вас бог? Где правда государя? Где ваши души подлые? Только знаете заковывать в же­лезо! Сколь многих перековали! Поискалечили людей. Потому от вас, сатаны, и бегут люди искать волю да долю на Дон. И я сбегу! Нате, берите, клепайте и мои ноги и руки! – неистовствовала она.

– Тебя нам заковать трудненько. Твои ноги не вле­зут в наши колоды, – засмеялся пристав. – Чего орешь? Чего надрываешься? Да нетто они тебе родные?

– Эх, вы! Звери – не люди! Куете только горе людям!

Васька склепал кандалы крепко-накрепко. Наум прошелся. Загрохотало, зазвякало. Сковали Науму руки. Он и говорит:

– А будь что будет! Подойди-ка, пристав!

Тот подошел.

– Ну, погляди мне в очи… Невиновен я перед государем. А перед тобою, падло воронье, ответ держу. Вот на-ко тебе в рыло, выкуси! – Атаман ударил Савву Язы­кова. Что-то хрястнуло в его тяжелых руках. – Еще возьми, коль мало!

Пристав упал на пол, задрав ноги.

– Стрельцы! – заорал он. – Стенька, Васька, Полунька! Держи атамана! Нас тут побьют всех до смерти. Стрели из пистоля! Стрели!

– А вот я стрельну из пистоля! – сказал Наум. – Кого тебе надобно еще клепать – клепай в железо! – И еще раз ударил Савву Языкова ногой.

Казаки бросились было на пристава, но Наум остано­вил их:

– Себя щадите. Не троньте грязь эту!

– Клепай покрепче и есаула!

– Нет, – сказал Наум Васильев. – Расклепывай! Алешка, подопри спиной двери!

Дверь подперли трое казаков. Савве Языкову приказали:

– Вели расковать!

– Рас-с-кко-ввы-вай! – задыхался Савва.

– Пойдем мы и без железа!

Закованного расковали.

– Ведите нас! – сказал Наум.

– А может, подводы дать? На Дон еще побегите?

– Не побегим на Дон. Веди по службе царской, а что ударил я тебя, – о том ты лучше помолчи. Никто из казаков не побегит.