Азиль

– Это всё мать. Она считает худобу и здоровье синонимами. Хотя Амелию вечно пичкает сладостями. – Бастиан ставит стакан на плиточный пол, садится на край шезлонга. – Кого вам пообещал отец Ланглу?

Пьер с удовольствием тянется, мечтательно улыбается.

– Мальчишку. Перенос эмбриона в Сад прошёл отлично, генетический анализ утверждает, что наследник родится безупречным. Правда, Софи вся извелась от скуки за те три дня, что пришлось провести в Соборе.

– Ну что делать, раз перенос эмбриона требует наблюдения медиков.

– Осталось подождать каких-то полгода. Моя очередь изводиться, – смеётся Пьер.

– Кормилицу присмотрел?

– Этим Софи занимается. Кандидаток много. Все хотят есть от пуза и жить в Ядре. Я бы сошёл с ума, пытаясь понять, которая из них сможет достойно вырастить ребёнка.

Бастиан тянется за стаканом, делает большой глоток, морщится.

– Амелию растила кормилица жены. В семье она никому не нравится, но Вероника держится за неё мёртвой хваткой. Я бы её с удовольствием выгнал. Своенравная цыганка, никакого почтения хозяевам. Ведёт себя так, будто не мы ей господа, а наоборот.

– Вообще, они свободные люди. – Пьер делает жест в сторону домика прислуги. – Полноправные граждане Азиля. Но…

– Да-ааааа, – насмешливо тянет Бастиан. – Только одни ведут себя достойно и работают на благо города, а другие давятся у ворот Ядра за место на наших кухнях. Не люблю таких.

– Ты просто жену ревнуешь, – усмехается Пьер. – К няньке.

– Эту? К толстозадой цыганке? Да я боюсь, что они мне дочь испортят!

Остатки бурбона Советник Каро уничтожает в два глотка. Пытается поставить стакан на столик между лежаками, промахивается. Хорошо, что Пьер успевает подхватить старинный хрусталь в полёте.

– Дружище, я полагаю, тебе достаточно, – мягко говорит он Бастиану.

– Мне надо расслабиться, – бормочет тот. – Сам же сказал: необхо-ди-мо.

Софи медленно поднимается из воды по лесенке, поправляет мокрый узел каштановых волос.

– Бастиан, полотенце сзади тебя, – мелодичным, как у матери, голосом произносит она. Подсветка бассейна придаёт её коже серебристый оттенок, делая облик женщины неестественным, призрачным.

Он неуклюже встаёт, тянет на себя висящее на спинке шезлонга тёмно-синее полотенце, но ноги сами несут его вбок, к скользкому плиточному бортику. Нелепо взмахнув руками, Советник Каро валится в бассейн…

…и летит сквозь подсвеченную бледными огнями толщу воды в центр чёрного зрачка убитой им громадной рыбины. Водоворот, разбуженный рыбой, затягивает его, несёт по краю воронки, подталкивая всё ближе к середине, где ждёт хищная бездна. Голубые огни вспыхивают вокруг, и тут же перед глазами разливается чернота. Испуг заставляет тело подчиниться инстинктам, и Бастиан рвётся к поверхности, выдыхая остатки воздуха из лёгких.

Он выныривает у бортика, кашляя и отплёвываясь, и его тут же хватают крепкие руки Пьера и помогают выбраться из бассейна.

– Чёрт, у тебя там монстр! – выдаёт Бастиан через нервный смех. – Там кит, которого я убил!

– Тут только один монстр, – ворчит Софи, набрасывая на голову брату полотенце. – И тот безобразно пьян. Пьер, зачем ты его так накачал бурбоном?

– Так надо. Теперь я могу видеть мёртвых рыб, – пафосно отвечает Каро.

Кулачок Софи врезается между лопаток Бастиана, облепленных вымокшей рубахой.

– Я от слуг слышала, что допиваются до чертей! – ядовито комментирует она, другой рукой орудуя полотенцем. – Ты превзошёл всех: допился до дохлой рыбы. Пьер, ну что тут смешного?

Советник Робер отворачивается, не в силах удержаться от хохота. Уж очень непривычен ему вид обычно сдержанного и спокойного Бастиана, который сейчас с трудом на ногах держится, и возмущённой Софи, отвешивающей брату тумаки.

– Зачем ты его напоил? – негодует Софи, обращаясь к мужу. – Что у вас за радость – так надираться?

– Ему надо было расслабиться, – улыбается Пьер. – Да и это, мммм… Забавно, наверное.

– Не смешно, – обиженно хмурится Бастиан. – Мне надо домой.

– До-ооооооо! – тянет Софи. – Так тебя там и ждут, вот такого. Мокрый, пьяный. Ночуешь у нас. Я распоряжусь.

Одним рывком брат отбирает у неё полотенце, отшвыривает в сторону. Взгляд его обретает ясность, речь – чёткость:

– Я. Должен. Быть. Дома, – уверенно произносит он.

– Хотя бы переоденься!

– Нет. Дойду в своей одежде.

Пьер и Софи обмениваются взглядами; Пьер прекращает улыбаться, кивает жене, и та уходит в дом.

– Ты один не дойдёшь, – обращается Робер к другу. – Моя охрана тебя проводит.

– Я? Не дойду? Да тут минут пятнадцать ползком…

– Не шуми. Темно уже, безопаснее будет с провожатыми.

– Я сам!

– Да сам, сам, – миролюбиво вскидывает ладони Пьер. – За тобой просто присмотрят. Они у меня парни деликатные.

Бастиан старательно обжимает на себе мокрый костюм, выливает воду поочерёдно из левого и правого ботинка, придаёт лицу бесстрастное выражение и направляется к выходу. В голове шумят и плещутся волны, им в такт вторит тяжёлыми ударами сердце. Фразы прощания скачут по волнам, расплываются, и требуется усилие, чтобы собрать слова воедино и произнести:

– Доброй ночи, Пьер. До встречи послезавтра.