Азиль

– Когда мы познакомились и Ники-кун предложил мне встречаться, он сказал слова, которые я запомнила: «Когда мир обречён, какой смысл жить, если не ради любви?» Для кого-то это просто красивые слова, а я действительно жила любовью. И в каждом дне был смысл. Ожидание, радость от его приездов, тепло, которым он делился со мной… Вера в чудо. Свет. Мне было достаточно одной его улыбки. Теперь у меня не осталось ничего. Мне бы не хотелось, чтобы вы тратили время и силы зря. Я собираюсь признать свою вину по любому обвинению, которое мне предъявят.

В горле ком. Осознание того, что девчонка всё понимает и идёт на подобное, шокирует.

– Сколько тебе лет, Кейко?

– Восемнадцать.

– Послушай, всё можно изменить!

– Если верить, месье Каро.

Она зябко сутулится, хоть в комнате и жарко. Бастиан давит вздох, проходит к открытому окну. С улицы доносятся крики и смех играющих по ту сторону тюремной стены детей, пахнет мокрой пылью: это служащий поливает из жестяной лейки чахлые кусты, растущие вдоль дорожки. «Там жизнь, – горько думает Бастиан. – Там великое множество вероятностей и шансов…»

– Кейко… Есть ли что-то, о чём ты хотела бы узнать или попросить? – спрашивает Бастиан, глядя в окно.

– Есть.

Он возвращается обратно, присаживается перед девушкой на корточки.

– Тогда я тебя внимательно слушаю.

Она долго молчит, глядя на переплетённые на коленях пальцы рук. Бросает на Бастиана быстрый взгляд, словно хочет спросить: не обманешь? Исполнишь?

– Если это возможно, месье Каро. Когда меня привезли сюда, у меня забрали очень дорогие мне вещи. Это голубая бусина-колокольчик и пластиковое колечко с красным стёклышком. Бусина – подарок мамы, я носила её в волосах, сколько себя помню. А кольцо мне подарил Ники.

– Тебе всё вернут. Даю слово. И переведут в чистую камеру, где ты будешь одна, – хрипло говорит Бастиан. – Только и я хочу тебя попросить…

В дверь деликатно стучат, заглядывает недавний парень:

– Месье Каро, прошу прощения, время.

Бастиан забирает со спинки стула сюртук, кладёт руку на худенькое, острое плечо Кейко.

– Девушка в свою камеру не вернётся. Я требую выделить ей более комфортные условия. Позовите сюда начальника тюрьмы, а сами быстро принесите вещи, которые у неё отняли здесь. У вас пара минут, мне дорого время.

И когда паренёк убегает, ненадолго оставив их вдвоём, Бастиан касается подбородка Кейко, заставляя её смотреть ему в глаза, и заканчивает фразу:

– Я хочу тебя попросить: верь мне и борись. Я постараюсь тебя отсюда вытащить. В память о брате.

– Найдите того, кто убил Ники, – просит Кейко. И добавляет одними губами, когда Бастиан отводит взгляд: – И меня.

Советник Каро едет домой из Второго круга и думает о Кейко Дарэ Ка. Отцу он не стал ничего рассказывать, сказал только, что девчонка невиновна и версия Канселье – полный бред. Фабьен Каро на это ответил, что Бастиан не иначе как перетрудился и повредился умом, и его жалости больше достойны помойные кошки, а не смазливая косоглазая тварь, угробившая его младшего сына.

Два электромобиля несутся по дороге к Ядру, обгоняя друг друга и слепя дальним светом в зеркала заднего вида. Отцовская машина всё же уходит в отрыв; Бастиан гасит скорость и ведёт свой электромобиль спокойнее.

– Вылетишь с трассы – туда тебе и дорога, упёртый старый хрыч, – ворчит он, глядя на удаляющиеся огни фар впереди.

Странное ощущение не даёт ему покоя. Вроде бы всё в порядке, все дела улажены. Он лично проводил Кейко в одиночную камеру, убедился, что в ней чисто и на койке лежит комплект постельного белья. При нём же девушке передали бубенчик и кольцо. И прежде чем за Кейко закрылась дверь, она улыбнулась ему и сказала:

– Спасибо, месье Каро. Вы были добры.

Но что-то не так. Бастиан хмурится, трёт переносицу. Предчувствие мечется внутри, и его не поймать, не заставить оформиться в чёткие мысли. Отвлекают огни отцовских фар, мелькающие столбы дорожных ограждений. Советник Каро вспоминает: он уже испытывал подобное. То же чувство владело им перед тем, как он увидел в море ту самую гигантскую рыбину.

– Да к чёртовой же матери! – рычит Бастиан. Притормаживает – и разворачивает машину в обратном направлении.

Через полтора часа он уже долбит кулаком по воротам тюрьмы.

– Советник Бастиан Каро. Срочное дело! – бросает он сонным охранникам. – Мне необходимо сопровождение в блок одиночных камер.

– Не спится же каким-то идиотам, – ворчит в сторону охранник – но Бастиан пропускает его реплику мимо ушей.

Бьётся в узких бетонных коридорах эхо шагов, гремит пульсом в ушах. Моргающий мутный свет под потолком раздражает до тошноты. «Да что с тобой? – пытается взять себя в руки Бастиан. – Посмотри на себя со стороны. Каким тебя видят люди? Вспотевшим, нервным типом, одержимым непонятным порывом? Хорош Советник, нечего добавить».

Заспанный молодой охранник отпирает дверь камеры, включает свет.

– Заключённая, просыпайся! – командует он зычно.

Стоящий за его спиной Бастиан сперва видит тёмные пятна на полу, потом в нос ударяет кислый запах рвоты с примесью железа. И только потом взгляд выхватывает маленькую фигурку, скорчившуюся в углу.