Азеф

7(20) апреля: «Я склонен думать, что события 2 апреля есть дело организации, но насколько причастны к этому Гершуни или саратовцы, понятия не имею. Думаю, что кроме сочувствия с их стороны ничего нет»^[69].

17(30) апреля: «Здесь появилось изданное в России 4 апреля партией социалистов-революционеров извещение о событии 2 апреля, из которого следует, что Балмашов действовал от партии социалистов-революционеров, во всяком случае, при содействии членов или члена партии… Надо полагать, что в России есть какая-то довольно сильная группа социалистов-революционеров, которая действует, непосредственно не сносясь с заграницей»^[70].

7(20) мая: «Только что получил из Парижа от Гершуни письмо, в котором сообщает о запоздалом получении из Питера прокламации от 2 апреля „от боевой дружины социалистов-революционеров“. Прокламация подписана 3 апреля, выслана из Питера 5 апреля, получена в Париже только на днях. Все это дает мне основание думать, что Гершуни, пожалуй, к этому делу причастен»^[71].

23 мая (5 июня): «Мое пребывание в Берне и Цюрихе дало мне следующие, вполне установленные факты: партия социалистов-революционеров выделила террористическую организацию, которая получила название боевой организации… Балмашову помогали лица из партии, нужно полагать, что и Гершуни, но утверждать этого не могу. Во всяком случае, он теперь состоит членом боевой организации. На этот счет у меня имеются доказательства, которые я получил после того, как заявил, что у меня имеются пожертвованные 500 рублей на террористические предприятия, тогда Михаил Гоц мне сообщил, что Гершуни скоро будет в Швейцарии, что эти деньги можно будет ему передать…»^[72]

Эти 500 рублей Азеф попросил ему возместить. Евгений Филиппович не стеснялся.

Просьба Рачковского о выделении средств на пожертвования революционерам вызвала недоумение нового начальника Департамента полиции А. А. Лопухина. По возвращении в Россию Азеф был вызван к нему для отчета.

Так, из-за своей жадности, он встретил второго (после Бурцева) человека, которому суждено было сыграть в его судьбе роковую роль.

Алексей Александрович Лопухин, выходец из старинного дворянского рода, состоявшего в свойстве с царской семьей (Евдокия Лопухина, первая жена Петра Великого), был назначен на пост начальника Департамента полиции в довольно молодом для чиновника возрасте, в 38 лет. До этого он служил в суде и прокуратуре. Человеком он был образованным, тонким, по взглядам — умеренным либералом, по типу личности — что называется, добрым барином. Марк Алданов, общавшийся с Лопухиным в более поздние годы, характеризует его так: «Русский интеллигент с большим, чем обычно, жизненным опытом, с меньшим, чем обычно, запасом веры, с умом проницательным, разочарованным и холодным, с навсегда надломленною душою»^[73]. Слово «интеллигент» здесь вызывает сомнение (немного иной социальный типаж), да и душе еще предстояло надломиться — но все-таки у Лопухина начала 1900-х годов было больше общего с князем-профессором С. Н. Трубецким (они и дружили), или с В. Д. Набоковым, или с П. Н. Милюковым, чье дело он в свое время, в качестве прокурора, вел, чем с большинством сослуживцев по ведомству внутренних дел.

Придя в полицию со стороны, Лопухин старался искоренить то, что не соответствовало его представлениям о государственной службе. Не в последнюю очередь это касалось двусмысленного поведения и статуса внедренных в революционные партии агентов. Лопухин категорически настаивал на том, что эти агенты не должны участвовать ни в какой противозаконной деятельности, а тем более — выступать организаторами и застрельщиками преступлений. Никакой провокации в словарном смысле слова и никакого покровительства этой деятельности со стороны чинов охранки!

Азеф, впрочем, в этот раз сумел убедить Лопухина, что лично он всего лишь жертвует эсерам деньги и дает «некоторые указания». По крайней мере, так все выглядит в изложении самого директора Департамента полиции.

Между тем, скорее всего, никаких 500 рублей Азеф и не тратил. О роли Гершуни и БО в убийстве Сипягина он узнал уже «через несколько дней после акта» (письмо Савинкову, 1908)^[74]. А значит, долго водил своих работодателей за нос, постепенно и дозированно открывая им информацию. Зачем? Как резонно предполагает Прайсман, Азеф ждал, пока Гершуни уедет из России. Вождь террористов нужен был ему живым и на свободе.

ВАШ ИВАН

В эти месяцы Азеф был, по свидетельству близко наблюдавших его людей, возбужден и взволнован. Вот свидетельство Любови Григорьевны:

«Когда был убит Сипягин, он страшно волновался и страшно радовался, как ребенок. Надо сказать, что если я когда-нибудь его любила, то именно в этот период, потому что человек просто горел… Тогда это был настоящий революционер. Раньше он очень любил ходить по театрам, по кафешантанам, теперь все это совершенно забросил»^[75].