Читаем Аввакум полностью

У боярина щечки были румяные, в бороде больше серебра, чем золота, на соболиных черных бровях паутина прожитых лет. Глаза острые, но зла в них не было. Рассказал трубач боярину все, что знал, не умаляя сил города Риги: умалить – значит придать врагу самоуверенной дерзости. Пусть уж лучше поостережется, а там и промедлит…

По показаниям Феверлева выходило: в Риге три полка обученных солдат и шесть полков городского ополчения из мещан и ремесленников. На караул выходит по три тысячи. Рейтар в городе нет, но съезжается много дворян. В обер-шанце стоит генерал граф Фантор. С ним шесть тысяч рейтар, полк драгун, в шанцах – пехота.

Известия были важные, но до Риги еще воевать и воевать, впереди Кукейнос да еще малые города.

Но шведы, смущая старого воеводу, города сдавали без сопротивления. 29 июля Стрешнев был в Корхаве на реке Дубне. Послал роту рейтар за пятнадцать верст в Авикшт.

При появлении русских гарнизон города бежал, бросив пушки и запасы продовольствия.

Уже наступала ночь, но Стрешнев с рейтарскими полковниками Венедиктом Змеевым да Иваном Нелюдовым решился гнать шведов, пока они не ощетинятся. За ночь отмахали тридцать пять верст. Дорога на Ригу была открыта, но Семен Лукьянович приказал остановиться. Нужно было подождать стрельцов. Стрельцы шли на ладьях и стругах, им нужно было одолеть пороги.

Выспавшись после ночного похода, воевода допросил взятых ночью языков. Три языка – три полуправды. Одну правду, хоть и плохонькую, сложить можно.

В Кукейносе комендантом полковник Шперлинк, с ним четыреста солдат. Генерал граф Торн для скорости маневра разделил свой полк на хоругви и отступает к Риге разными дорогами. У него восемь хоругвей рейтар и шесть хоругвей драгун.

Стрешнев отправил царю вести, полученные от языков, и простоял день на месте, ожидая стрельцов.

Первого августа струги и ладьи приплыли наконец. Вразброд, по двое, по трое и поодиночке. Не думая, где враг и велики ли его силы.

Семен Лукьянович стоял над рекою и лаялся так, что в Кукейносе уши небось затыкали.

Он ждал стрельцов, чтобы уже одним только количеством судов на реке сломить шведов. И дождался. Чуть не половина стругов и ладей разбилась на порогах. Стрельцы, частью на других ладьях, частью пешком, многие без оружия – утонуло – прибрели к своему воеводе.

Наглядевшись на свое воинство, боярин призадумался. Когда начнется дело, рвы станут поуже, стены пониже, а все же страшно! Как ее одолеть, такую твердыню?

От государя приехал стремянный конюх Борис Ертусланов. С приступом Алексей Михайлович советовал не торопиться, на сговоры о сдаче города приказывал послать людей речистых и чтоб среди них поляки были, а еще лучше латыши: свой своего скорее поймет. Графа Торна воевать тоже воспрещалось. Торн стоит в двадцати верстах от Риги, все войско у него в сборе, может ударить неожиданно и больно.

Семен Лукьянович обрадовался царскому указу. Пока пойдут переговоры, можно будет изготовиться к приступу, осмотреться, много ли у врага сил, какие хитрости заготовлены, какие капканы на русского медведя поставлены.

Из обоих конных полков Стрешнев выделил по пятьдесят рейтар и послал под Ригу за языками.

Собирался послать еще и Артамона Матвеева на левый берег Двины, но Артамона с сотней лучших рейтар царь велел отправить к нему в стан. На разведку на левый берег поехал с сотней майор Степан Зубов.

Исполняя волю государя, Семен Лукьянович под Кукейнос отправил Никифора Волкова и Якуба Кунцеевича, набравшего из местных людей гусарский полк. Полковник Шперлинк людей своих на сговоры не пустил. Ни в первый раз, ни в третий.

Стрешнев написал Алексею Михайловичу:

«Чаю, государь, не послушают никого, опричь милости Божией и крестной силы и твоей, великого государя, к Богу молитвы».

И чтобы подкрепить молитвы государя, приказал вести под стены города четыре подкопа.

Алексей Михайлович, приехавши в Кукейнос, поспешил еще раз отправить Якуба Кунцеевича к городским воротам упрашивать коменданта о сдаче.

И опять эти просьбы были встречены злыми насмешками.

– Так пусть же грех падет на их головы! – воскликнул государь.

И погоревал с Семеном Лукьяновичем:

– В таком рву многие положат животы. Эх, горе горькое. Коли у тебя все готово, начинайте ночью, чтоб хоть стреляли со стен неведомо куда.

С дороги государя клонило ко сну, привык после обеда поспать. Однако в Москву ехал гонец, и Алексей Михайлович, прежде чем лечь, написал сестрам коротенькое письмо, и все про Кукейнос: «А крепок безмерно, ров глубокий – меньшой брат нашему кремлевскому рву, а крепостию – сын Смоленску-граду. Ей, чрез меру крепок!»

Отправил письмо и заснул.

И стала тьма перед его глазами. И он не испугался тьмы, решил дождаться света. И свет явился из такой дали, что не всякая звезда залетает так высоко. В том небесном свету явились Алексею Михайловичу два пресветлых отрока в золоте и багрянце. То были страстотерпцы, святые князья Борис и Глеб. И был он мал пред ними, и они, склонясь к нему, сказали: «Празднуй страдальцу царевичу Дмитрию».

– Страдальцу царевичу Дмитрию! – повторил Алексей Михайлович и проснулся.

Перейти на страницу:

Все книги серии Великая судьба России

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии