Автопортрет с устрицей в кармане

– Сии драгоценные обетования, – продолжил Роджер, – не только сопутствуют праведным в нынешней жизни, но и последуют за ними в их новую обитель. Узники надежды слышат слово Всемогущего: «Я отниму их у власти гроба, Я выкуплю их у смерти; где твои язвы, смерть? Где твое надменье, могила?»

– Как утешительно это обещанье, – сказала мисс Робертсон, выходя из дома. – Бывают минуты, когда лишь оно примиряет с тем, что видишь вокруг себя.

– Добрый вечер, мисс Робертсон, – сказал Роджер. – Викарий сочинил проповедь о том, что смерти больше не будет, а потом пошел в библиотеку и остановился возле картины, чтобы в одиночестве подумать о сходстве между ней и нашими нынешними обстоятельствами. А у вас что хорошего?

– Меня удивляют люди, – сказала мисс Робертсон, – которые находят в этой картине что-то веселое, какой-то намек на беспечные радости. Где они это видят? Посмотрите, как темна листва, сквозь которую белеет мрамор, в какой безнадежной позе застыл этот молодой человек, чьего лица мы не видим; как потерянно опустила руки пастушка! Неужели это праздник?

– Кстати о мраморе, – сказал мистер Годфри. – По-моему, на нем какие-то буквы, не могу разобрать.

– Я думаю, это просто тень от ветвей, – сказала Джейн. – Или трещины.

– Никогда не приглядывался, – сказал мистер Годфри. – Интересно.

– Это надгробие? – спросил Роджер. – Тогда место для праздника действительно неудачное. Так вот, если викарий…

– Конечно…

– На каких шатких основах, – продекламировал Роджер, – зиждут обманутые души свои упования на вечное блаженство? Они любят грех, затверживают его, как прилежный школьник – они ждут вечной милости, как чего-то, что им само собой полагается – робкому шепоту совести они отвечают, что будет еще время для покаяния: жалкое утешение! В какую бездну муки погрузит преступных этот обман?

– Добрый вечер, – сказал инспектор, входя из сада.

– Викарий сочинил проповедь, – обратился к нему Роджер, – о том, что смерти больше не будет, и шел в библиотеку, чтобы справиться с источниками, но по дороге отвлекся на картину и задумался о том, что она нам говорит.

– Хорошая картина, – сказал инспектор.

– Интересно, о чем думает пастушка, – сказал Роджер. – Она ведь не видит волка?

– С той точки, где она стоит, – сказал инспектор, – нет, конечно.

– Я бы и сам его не заметил, – сказал Роджер, – если бы сэр Джон в свое время мне его не показал. Если не знать, так просто не увидишь.

– Да, сэр Джон разбирался в искусстве, – сказала Джейн. – Особенно в последние годы. В библиотеке лежит куча его выписок.

– Все-таки в ней есть что-то загадочное, – сказала мисс Робертсон.

– Один итальянский художник, – сказал Роджер, – имя которого я сейчас не вспомню, прославился тем, что на каждой картине помещал маленькую сову и наконец добился, что люди перед его полотнами начинали искать сову и не расходились, пока ее не обнаруживали. Конечно, это было непросто, ведь он водворял сову в неожиданных местах, то на плече у пахаря, то среди фигур на шахматной доске, то в чашке с бульоном на пиру у Ирода, то внутри другой совы, побольше, зато когда люди находили сову, они улыбались друг другу с понимающим видом и говорили: «Здорово он ее запрятал, ничего не скажешь! Ну, пойдем теперь дальше».

– Зачем он это делал? – спросила Джейн.

– Из чистого озорства, – сказал Роджер, – или хотел сказать что-нибудь вроде «природа любит прятаться», ученым ценителям по нраву такие вещи; главное, ты вправе считать, что сова – именно то, что хотел тебе сообщить автор, и что ты хоть и потратил время, но все-таки нашел то, что он хотел сообщить. Старые добрые времена. Теперь не так.

– Скажите, викарий, – спросил инспектор, – что вы о ней думаете?

– Когда я смотрю на нее, – промолвил викарий, – то всякий раз вспоминаю одну легенду о том, как возникла живопись. Их много, но я вспоминаю эту. Согласно ей живопись берет начало от лидийца Гигеса, который, сидя у огня, вдруг взял уголь и обвел на стене свою тень.

– Я читала о нем, – сказала Джейн. – Это он становился невидимым?

– Да, он самый, – сказал викарий.

– Тогда его можно понять, – заметил Роджер. – Поневоле начнешь обводить себя всякий раз, как увидишь.

– Жаль, ее нельзя спросить о том, что здесь произошло, – сказала Джейн.

– Для этого есть другие способы, – важно сказала мисс Робертсон.

– Вы же не имеете в виду спиритические сеансы, я надеюсь, – сказал мистер Годфри.

– Почему нет, – сказала мисс Робертсон. – Я знаю, многие относятся к ним свысока, считая, что они придуманы мошенниками для легковерных и что единственная духовная связь, объединяющая этих людей за столом, – это их невежество…

– Особенно обидна в этом мнении, – прибавил мистер Годфри, – его глубокая справедливость.