Австралийские рассказы

— Вы с Розой можете жить в двух задних комнатах, — сказала она, — и питаться с нами. — Затем она добавила: — Разумеется, Розе не следует забывать, что этот дом — мой.

Юридически дом принадлежал отцу Питера, но отец Питера давным-давно перестал беспокоиться о подобных мелочах.

Питер полагал, что все устраивается как нельзя лучше: они с Розой будут счастливы где угодно. В этом он был уверен. Но Роза так не думала. Втайне она горячо благодарила бога, что Питер не похож на свою мать. Она сказала ему, что он должен построить для нее дом, и Питеру пришлось задуматься над неразрешимым вопросом о средствах и способах. Денег у него не было, и все надежды он возлагал на отцовскую ферму, — если, конечно, он не сможет продать хотя бы часть своих стихов. Местная газета напечатала некоторые его произведения, но, кроме славы, ему ничего не обещали, а, наоборот, дали понять, что за поэзию нигде больше не получишь. Иногда она не приносит и этого.

И вот Питер стал держать совет с родителями. Председательствовала мать. Питер, заявила она, может в дальнем конце фермы воздвигнуть жилище по своим скромным средствам. Она упомянула также, что и сама живала в палатке, а семейную жизнь начинала в хибарке, построенной из корья. А посмотрите-ка на нее теперь! Питер был слишком подавлен, чтобы смотреть на нее.

Он сообщил об этом предложении Розе, и она сказала:

— Займи денег.

Питер спросил — у кого.

— У твоих стариков, дурашка! — сказала Роза. — У них денег много.

Но мать Питера тотчас же вспомнила, что в палатке продувало, а хижина из корья частенько протекала, и вообще не было никого, кто одолжил бы ей денег, даже если бы она унизилась до такой просьбы. И все.

И вдруг Питера осенило.

В конце длинного выгона находился большой участок белой глины с мелкой галькой. Тощая, скудная земля, сырая и болотистая зимой и твердая, как железо, летом. Она не оправдывала даже затрат на вспашку. Кто-то сказал, что для пшеницы она не подойдет, «но под вишни — лучше не надо», что могло быть и правдой. Но разве это мешает построить из нее крепкие стены, если умять ее хорошенько? Конечно нет!

Питер тут же выпряг лошадей из плуга и на одной из них, даже не оседлав ее, помчался к дому Розы. Роза пожала плечами, но было очевидно, что такой дом лучше, чем хибарка из корья, и так же дешев, если не дешевле.

Питер попробовал сделать кирпич, набив в коробку из-под масла глину, смешанную с водой. Кирпич получился хороший, крепкий.

Итак, строительство началось. Дом был задуман большой, так как стены по существу ничего не стоили. Предполагалось шесть просторных комнат. Мать Питера явилась посмотреть на разметку фундамента. Она сдержалась с трудом — поскольку не привыкла сдерживаться. Она осведомилась, во что обойдется кровля и настилка полов. Питер с умным видом сказал, что все будет в порядке. Но мать не испытывала большого доверия к его уму и удалилась, ворча себе под нос, но по адресу Питера.

Питер и понятия не имел сначала, какой потребуется труд, чтобы выстроить эти стены. Но вскоре он узнал это. Глину надо было копать, возить на тачке к месту постройки, разминать ее, месить с водой, укладывать в формы, затрамбовывать и оставлять для просушки; затем снимать формы, поднимать их на один фут, — и вся длинная история начиналась сначала. И снова, и снова, — а работа усложнялась с каждым ярусом, не говоря уже о дверях, окнах и трубах. Стены предполагались толстые — тем больше глины нужно было замешивать, поднимать и утрамбовывать. Сотни и сотни тонн, — и все это должен был сделать один человек! А в то же время Питер должен был еще выполнять свою обычную работу на ферме, поэтому стенам он отдавал ночи — особенно лунные ночи, когда он трудился до самой зари.

Землю нужно было копать довольно далеко от дома, и Питер собирался сделать на месте выемки водоем, или, вернее, пруд. Он говорил, что не следует делать его слишком близко от дома, потому что дети могут упасть в него и утонуть. Со временем там действительно образовался хороший пруд, хотя и довольно мелкий, ибо слой глины не превышал нескольких футов, а глубже почва для постройки стен не годилась.

Питер гордился медленно поднимающимися стенами, грязно-белыми на солнце и молочно-белыми при луне. Роза тоже гордилась стенами, а также Питером, его сильными руками, его мужественным сердцем. Постройка этого дома была настоящим рыцарским подвигом, по-своему столь же героическим, как и битва с драконом.

По воскресеньям Питер обычно привозил Розу посмотреть на стены, а иногда в лунные ночи она приезжала сама, ободряла его, кипятила чай, раскладывала лепешки и сандвичи или пекла в золе картошку. Потом она пыталась помочь ему в этой бесконечной возне со стенами, но терпела неудачу на всех этапах, особенно когда приходилось поднимать тяжелые ведра с глиной к формам. Она говорила: «Ох!» и «Как только ты можешь?» И Питер еще больше задирал нос.

Это были чудесные ночи и, — хотя они этого не знали, — самое лучшее время в их жизни. Но стихов стало меньше — Питер вкладывал в стены пот, силы и поэзию в придачу.