Аврора. Заря сгорает дотла (СИ)

Ро вовсе не была трусихой. Просто не могла себе позволить. Ведь если все время дерешься, ты уже не трус никогда. Просто постоянно бредешь на последнем издыхании, у тебя вечно мало ресурса и однажды — это неизбежно — ты падаешь. Внутренние демоны радостно пинают душу до потери сознания. Но ты придешь в себя — ты всегда приходишь. Смерть почему-то не торопится освободить из этого заколдованного круга.

Ты увидишь небо. И улыбнешься. И встанешь. И пойдешь. Потому что влюблен в жизнь навсегда и бесповоротно.

Так что война никогда не проиграна, а игра всегда стоит свеч.

Пусть растоптанная в прах маленькая клякса Ро постоянно забывает, что верит в это.

Пикси, демоны и дуэньи неотступно тянутся следом. А ты улыбаешься, пьешь пиво, машешь ручкой и плывешь на всякие загадочные Лампедузы. Приносить миру хоть какую-то пользу. Чтобы потом сказать себе, что в том он и есть — смысл существовать — и встать снова.

Ночь оказалась и вправду прохладна, несмотря на дневную сентябрьскую жару. Свитер Нелло несомненно пригодился. Увы, он имел на себе не очень вежливую надпись «отвали», зато обладал капюшоном и был широк и длинен, как туника. Все равно прочие экономные путешественники отправились спать на барные диваны (как и предсказывал неаполитанец), так что читать надписи и судить ее по ним было некому; Ро наслаждалась звездами и ночью в блаженном одиночестве. Выбегала на корму, тщетно ища в ночи горизонт: ветер трепал ее выбившиеся из-под капюшона волосы, а она подъедала сыр, который вместе с кофе притащил и буквально впихнул в нее все тот же добрый Нелло, танцевала в тишине и была счастлива.

Никого вокруг не наблюдалось, и дуэньи с пикси удалились в тень. Можно было просто жить и дышать.

Светящегося борта долго держались белыми росчерками чайки, но чем дальше от берега отплывала «Аузония», тем реже становились их ряды. Скоро лишь пена разрезаемой паромом темной воды светлела под его громоздким корпусом.

При таком раскладе жесткая лавка в сто раз лучше барного дивана: рюкзак под голову, шарф от шеи до пят, шляпу на лицо, чтобы скрыться от света кормовых ламп. В Палермо они придут с рассветом. И Нелло обещал довезти ее до самого Агридженто на своей фуре. А там уж до Лампедузы рукой…

Она снова безалаберно ломает границу зоны комфорта. Молодчина, Ро. Пусть и дрожат пальцы до самых лопаток. У тебя все получится, как и всегда. Пока ты идешь вперед — ты неубиваема.

Разбудили отчаянную путешественницу странные звуки, которые могли бы сойти за салют, землетрясение и революцию в одном флаконе. Но когда над головой что-то тонко просвистело вкупе со звоном бьющегося стекла, сон лопнул как мыльный пузырь.

Ро замерла, открыла под шляпой глаза и превратилась в слух. Битва с пикси учит, что порой лучше не подавать лишних признаков жизни, пока не разберешься, что к че…

Крик боли и хрип — совершенно отчетливые — раздались прямо за стеной. И глухой звук падения. Об эту самую стену.

Ро резко села; шляпа свалилась на пол и канула в небытие. На себя начхать можно, но на чужие жизни и смерти — никак.

Даже хлопать глазами не пришлось, чтобы понять, что она вовсе не на верхней палубе «Аузонии». Каюта. Узкая койка.

Можно было бы проклясть заботу или другого рода интерес радушного Нелло, но только вот на эконом класс эта комната не тянула. Стол, заваленный беспорядочной кипой бумаг, одинокий табурет, флаконы в деревянных подставках с неизвестным содержимым — подставки прикручены к столу, и синенькие склянки болтаются в такт качки, да не выпадают — пространство, окно на всю стену… Никаких малюсеньких кроваток и душевой размером с кладовку.

Натужный, яростный, непрекращающийся звон и гвалт. Дальнейшие крики, стук и стоны. И совершенно точно не салют. Это… выстрелы!

Тяжелый влажный запах гари.

Беженцы добрались уже и до Тирренского моря?..

Или плесень на вчерашнем сыре была неслучайной и привела к галлюцинациям. Ибо это совершенно точно не…

Ро соскользнула с кровати и крадучись направилась к столу. В глаза бросилась странная деталь: никакого пластика или металла, каюта сплошь из дерева. И качка ой как заметна, не только флакончикам, что так и звенят. Ее похитили и… и что?

Если бы чего хотели, то уже давно бы… ну, сделали. Или просто ждали, когда очнется? От сыра. Ага.

Великолепное объяснение.

Бумаги на столе рассыпались от первого прикосновения; в дверь заскреблись. Ро успела заметить лишь карточку с розой ветров, вроде бы карту, испещренную пометками от руки, чертежи человеческих фигур.

— Господин! — зашептали из-за двери с тяжелым придыханием. — Откройте!

Ага. Так и открыла. Ро оглянулась в поисках чего-нибудь в духе средства самозащиты. Рука сама собой нащупала в бумажном хаосе увесистую дубинку из металла.

— Не убивайте! — завопили из-за двери, и та задрожала.

— Так значит твой господин там?

Второй голос был громовым, ему вторили все те же непонятные звяканья, а еще гогот, совершенно не вяжущийся с обстановкой.

— Не убивайте, умоляю!

— С дороги!