Аврора на теплоходе

Наверное, гага-мать думала: «Одну няню я бы оставила, помощь всегда может оказаться нужна, но несколько нянь мне не нужно».

— А где же гага-отец? — спросила Аврора. — Тот, кто папа?

— А он уже сбежал, — сказала жена судьи. — Если ты точно не замёрзла и чувствуешь себя хорошо, я расскажу тебе о гагах.

— Гага-отец, он чёрно-белый. Как тот рейсовый теплоход, на котором мы приплыли зимой, он так и назывался: «Гага», — вспомнила Аврора.

— Да, и ещё бывают гаги с жёлтыми и красными перьями, — сказала жена судьи. — Ты бы только их видела весной, когда они ищут друг друга и места для своих гнёзд!

— Так они женятся? — спросила Аврора.

— Да. Ты даже не поверишь, как селезень ухаживает за женой и заботится о гнезде, где она снесёт свои яйца. Она выщипывает пух на своей груди и выстилает им гнездо, чтобы оно было мягким и тёплым. Вот тогда только она и сбрасывает свой роскошный пух, и ни в какое другое время. А после того как она снесёт яйца, она гнездо почти не покидает. Только вечерами, когда хищные птицы успокаиваются. В поисках пищи она отходит от яиц ненадолго. Но гага имеет ещё одну редкую особенность. Она ужасно горда, если кладёт сразу несколько яиц, и, когда ненадолго отходит от них, заглядывает в соседние гнёзда. Если она обнаруживает в них птенцов, то просто идёт дальше, но если в гнезде никого нет, а яйца есть, она ложится на чужие яйца, хотя через некоторое время с гнезда вспархивает. И знаешь, что она тогда делает? Она идёт к своему гнезду и выкладывает в него яйца, которые украла из чужого гнезда и спрятала под своими крыльями. Ну а потом она высиживает яйца, и свои и чужие.

— Да, но как же другая самочка? Какое это для неё горе! — сказала Аврора.

— Ну, она может потом ещё снести яйца. А вот селезни, они неустанно всё время сидят дома. Но, как только птенчики вылупляются, они тут же исчезают, все до одного. Эти папы покидают своих жён и птенцов, и долгое время жители здешних мест считали их негодяями и подлецами, бросающими свой дом и птенчиков. Но не всё, оказывается, так просто, понимаешь? После рождения птенцов селезни сразу же теряют своё роскошное оперение, они становятся растерянными и беспомощными и не способны даже ухаживать за собой. Вот почему они в это время отправляются на дальние острова и при виде врага или какой-то другой опасности ныряют так глубоко, словно подниматься наверх не собираются вовсе. И из бравых молодцов они превращаются в боязливых трусов, хотя к весне снова становятся самими собой… Ой, мы тут с тобой заговорились, что о нас подумают гости!

Но ничего страшного не случилось. Их гости оказались на редкость самостоятельными, и, когда жена судьи с детьми вернулась домой, папина мама уже приготовила завтрак, бабушка убрала постели, а Лужица уже описала всё случившееся с ними в первом за этот день письме другу своего детства. Бабушка Уле-Александра к этому моменту уже побывала на пирсе и поймала треску, а тётушка Олеа почистила картошку к обеду. Нюсси с её мамой тоже навели порядок в своём жилом прицепе, и все гости покончили с утренними обязанностями и пошли в дом к Аннет и дяде Бранде. Папиной маме и Лужице вручили по близнецу, а Аннет тем временем занялась стиркой пелёнок. Дядя Бранде куда-то исчез.

— В точности как гага-отец, — заметила Аврора. — Как только на свет появляются малыши, папа тотчас смывается.

И точно так же, как самочку-гагу, Аннет окружили нянечки-волонтёры, но в отличие от птицы она их не гнала и улыбалась каждой, кто желал понянчить младенцев.

— А сейчас пойдём и поедим! — сказала жена судьи. — Хотя, впрочем, я кое о чём забыла. Летом перед завтраком мы делаем гимнастику.

— Нет-нет, я не умею делать гимнастику, — запротестовала бабушка. — Я не делала гимнастику даже в школе, её к тому времени ещё не изобрели.

— Ничего страшного. Встаньте вот так. Поднимите руки вверх и потяните облака с неба к себе вниз! Даже если их нет на небе.

Папина мама и Лужица, которые носили близнецов на руках, так смешались, что вместе с руками подняли и младенцев. Младенцы таким образом тоже поучаствовали в утренних гимнастических упражнениях.

А тут появился и дядя Бранде, и Аврора пристально на него взглянула: не потерял ли он своего оперения? Наверное, он носил его в виде густой бороды, и на какой-то момент Авроре показалось, что он её потерял. Но нет, ей это только показалось, просто дядя Бранде искупался и его мокрая борода прилипла к лицу. Скоро она подсохла, и дядя Бранде, как выяснилось, своё оперение полностью сохранил.

Когда они позавтракали, бабушка сказала:

— Мы вот тут посидели за картой и заметили в море на левой стороне две точки.

— Это острова Верё и Рёст, — сказала жена судьи.

— Точно, — подтвердила бабушка. — Мы посоветовались и решили, что съездим на них этой ночью.

— Вы меня удивляете. Не успели у нас побыть, как уже уезжаете. Ах, если бы твои мама с папой, Аврора, были здесь, мы бы с вами тоже поехали.

— Вот поэтому мы сегодня и устраиваем стирку постельного белья, — сказала бабушка.

— Стирку белья? — встревоженно спросила жена судьи.