Аврора Флойд

Когда мистер Проддер дошел до этого места в своем рассказе, его слушатели постепенно перестали его слушать, мужчины воротились к своим газетам, молодая девушка — к своей книге, так что капитан купеческого корабля сообщал свои приключения только одному добродушному молодому человеку, который, по-видимому, принимал участие в смуглом моряке и время от времени одобрительно кивал ему головой и дружески говорил:

— Да, да, конечно.

— Я нашел тетушку Сару, — продолжал мистер Проддер. — Она держала бакалейную лавку сорок лет тому назад, и когда я воротился неделю тому назад, она держала ту же самую лавку; бедная старушка стояла за прилавком и отвешивала одному покупателю две унции чаю, когда я вошел. Сорок лет так изменили ее, что я не узнал бы ее, если бы не знал лавки. На ней были фальшивые черные локоны и брошка, представлявшая медную бабочку там, где должен бы быть пробор, и голос у нее был такой густой, совершенно мужской; она ужасно сделалась похожа на мужчину в эти сорок лет. Она завернула две унции чая и спросила, что мне нужно. Я сказал ей, что я маленький Сэм и что мне нужно мою сестру, Элизу.

Капитан купеческого корабля остановился и глядел в окно минут пять прежде чем продолжал. Когда он продолжал, голос его был очень тих и говорил он короткими, отрывистыми фразами, как будто не мог решиться говорить длинные, боясь, что остановится посреди них.

— Элиза умерла уже двадцать один год тому назад. Тетушка Сара все рассказала мне. Она училась искусственным цветам; но это ей не понравилось. Она сделалась актрисой. Двадцати девяти лет она вышла замуж за очень богатого джентльмена и поселилась в каком-то прекрасном замке, где-то в Кентском графстве. У меня это записано. Она была добрым и великодушным другом для тетушки Сары и тетушка Сара собиралась в Кентское графство навестить ее и провести у нее все лето. Но пока тетушка собиралась, сестра моя, Элиза, умерла и оставила дочь, ту самую племянницу, к которой я теперь еду. Я сел на деревянную скамеечку возле прилавка и закрыл лицо руками; я думал о девочке, которую я оставил сорок лет тому назад, и сердце мое разрывалось, но я не пролил ни одной слезы. Тетушка Сара вынула большую брошку из своего воротничка и показала мне черные волосы под стеклом в золотой оправе.

— Мистер Флойд нарочно сделал эту брошку для меня, — сказала она, — он всегда был щедр ко мне; он приезжает в Ливерпуль через два или три года и пил у меня чай в задней комнате. Мне не нужно бы держать лавку: он дает мне очень хорошее содержание; но я умерла бы от скуки, если бы у меня не было дела». На брошке было вырезано имя Элизы и день ее смерти. Я старался вспомнить, где я был и что я делал в тот год, но я не мог, сэр. Вся прошлая жизнь моя казалась мне сновидением; я мог только помнить мою маленькую сестру, с которой я простился сорок лет тому назад на Вентурсонп. Мало-помалу я пришел в себя и мог слушать рассказы тетушки Сары. Ей было около семидесяти, бедной старушке, и она всегда любила поговорить. Она спросила меня: не большая ли честь для нашей фамилии, что Элиза сделала такую партию, и не горжусь ли я, что моя племянница, богатая наследница, говорит на разных языках и ездит в своем собственном экипаже? и не должно ли это служить утешением для меня? Но я сказал ей, что я предпочел бы видеть сестру мою замужем за беднейшим человеком в Ливерпуле, но живой и здоровой, встретившей меня в моем родном городе. Тетушка Сара сказала, что если таково мое мнение, то она уже не знает, что и говорить мне. Она показала мне рисунок памятника Элизы на бекингэмском кладбище, который нарочно был нарисован для нее по приказанию мистера Флойда. Мужа Элизы зовут Флойдом. Потом она показала мне портрет мисс Флойд, наследницы, десяти лет, который как две капли воды походил на Элизу, только без передника, и к этой-то самой мисс Флойд еду я.

— И, конечно, — сказал добрый слушатель, — мисс Флойд будет очень рада видеть своего дядю-моряка.

— Я сам так думаю, — отвечал капитан, — хотя я грубый моряк и не могу служить украшением для гостиной молодой девицы, но если дочь Элизы похожа на нее, я знаю, что она скажет и что она сделает. Она всплеснет своими хорошенькими ручками, бросится ко мне на шею и скажет: «Дядюшка, как я рада видеть вас!» А когда я скажу ей, что я единственный брат ее матери и что мы с ее матерью очень любили друг друга — она заплачет и спрячет свое хорошенькое личико на плече моем, и будет рыдать, как будто ее сердечко готово разорваться из любви к матери, которую она не видела никогда. Вот что она сделает, — сказал капитан Проддер, — и не думаю, чтобы настоящая знатная дама могла сделать что-нибудь лучше.

Добродушный путешественник выслушал еще много от капитана о его планах отправиться в Бекингэм к племяннице, несмотря на всех отцов на свете.

— Мистер Флойд, — человек добрый, сэр, — сказал он, — но не позволил тетушке Саре видеть его дочь и может быть, захочет не позволить и мне. Но он увидит, что с капитаном Сэмюэлем Проддером справиться нелегко.