Аврора Флойд

— О, Джон! — вскричала она, подбежав к нему и положив обе руки на его широкие плечи. — Слава Богу, ты воротился! Теперь расскажи мне все! Расскажи мне все, Джон! Я приготовилась выслушать все, что бы то ни было. Это происшествие необыкновенное. Человек, которого ранили…

Глаза ее расширились, когда она глядела на мужа, и взгляд ее ясно говорил: «Я могу отгадать, что случилось».

— Этот человек был очень ранен, Лолли, — спокойно отвечал ей муж.

— Какой человек?

— Берейтор, рекомендованный мне Джоном Пасторном.

Аврора молча глядела на мужа несколько минут.

— Он умер? — спросила она после этого краткого молчания.

— Умер.

Она опустила голову на грудь и спокойно воротилась к тому дивану, с которого встала.

— Я очень жалею его, — сказала она. — Он был нехороший человек. Я жалею его, что он не имел времени раскаяться в своих нехороших поступках.

— Разве вы его знали? — спросила мистрисс Лофтгауз, выказавшая ужасное волнение при известии о смерти берейтора.

— Да. Он служил у моего отца несколько лет тому назад.

Экипаж Лофтгауз ждал с одиннадцати часов, и жена ректора была очень рада проститься со своими друзьями и уехать из Меллишского Парка от его ужасных воспоминаний; хотя полковник Мэддисон предпочел бы остаться выкурить еще сигару и потолковать об этом деле с Джоном Меллишем, но он покорился женской власти и сел возле своей дочери в спокойном ландо, которое может быть и закрытой каретой, и открытой коляской, по желанию хозяина.

Экипаж уехал по гладкой дороге; слуги заперли двери и шептались между собою в коридорах и на лестницах, ожидая, когда барин и барыня уйдут спать.

Трудно было вообразить, чтобы жизнь шла своим чередом, когда убийство было совершено в Меллишском Парке, и даже ключница, строгая в обыкновенное время, уступила общему влиянию и забыла гнать горничных спать.

Все было очень спокойно в гостиной, где гости оставили хозяина и хозяйку с тем скелетом, который прячется в присутствии гостей.

Джон Меллиш медленно ходил по комнате. Аврора сидела и машинально смотрела на восковые свечи в старинных серебряных подсвечниках. Мистрисс Поуэлль вышивала так внимательно, как будто на свете не было ни преступлений, ни неприятностей, а в жизни — более высокой цели, как вышиванье узоров по батисту.

Она время от времени говорила вежливые и пошлые фразы. Она сожалела о таком неприятном происшествии; жалела о неприятных обстоятельствах, сопровождавших смерть берейтора; она говорила это таким образом, как будто мистер Коньерс не оказал уважения своему хозяину способом своей смерти; но чаще всего возвращалась мистрисс Поуэлль к присутствию Авроры в парке во время убийства.

— Я так сожалею, что вас не было в это время дома, мистрисс Меллиш, — говорила она. — И когда я вспомню, в какую сторону вы пошли, то вы должны были гулять близ того места, где этот несчастный был убит. Для вас будет так неприятно являться на следствие.

— Являться на следствие! — вскричал Джон Меллиш, вдруг остановившись и свирепо обернувшись к мистрисс Поуэлль. — Кто говорит, что моя жена должна явиться на следствие?

— Я только вообразила это вероятным…

— Нечего вам было воображать этого, сударыня, — перебил мистер Меллиш не весьма вежливо. — Моя жена не явится на следствие. Кто будет требовать ее туда? Какое ей дело до сегодняшнего происшествия? Разве она знает о нем более, чем вы или я, или кто-нибудь в этом доме?

Мистрисс Поуэлль пожала плечами.

— Я думала, что, так как мистрисс Меллиш прежде знала этого несчастного человека, то, может быть, она могла бы набросить какой-нибудь свет на его привычки и знакомства, — кротко заметила она.

— Прежде знала! — заревел Джон. — Как мистрисс Меллиш могла знать конюха своего отца? Каким образом могла она интересоваться его привычками и знакомствами?..

— Постой! — сказала Аврора, вставая и положив руку на плечо своего мужа. — Мой милый, пылкий Джон, зачем ты сердишься? Если меня позовут, как свидетельницу, я расскажу все, что знаю о смерти этого человека; но я не знаю ничего, кроме того, что я слышала выстрел, пока была в парке.

Аврора была очень бледна, но говорила со спокойной решимостью выдержать самое худшее, что готовила ей судьба.

— Я скажу все, что необходимо сказать, — повторила она. — Мне все равно, что бы это ни было.

Все держа руки на плечах мужа, она положила голову на грудь его, как усталое дитя ищет приюта в своем единственном надежном убежище.

Мистрисс Поуэлль встала и убрала свое вышиванье в хорошенькую корзиночку. Она проскользнула к двери, взяла свой подсвечник, потом остановилась на пороге пожелать мистеру и мистрисс Меллиш спокойной ночи.

— Вам нужно успокоиться после такого ужасного происшествия, — жеманно сказала она. — Поэтому я ухожу первая. Почти уже час. Спокойной ночи.

— Слава Богу, она ушла, наконец! — вскричал Джон Меллиш, когда дверь тихо, очень тихо затворилась за мистрисс Поуэлль. — Я ненавижу эту женщину, Лолли.