Авраам Линкольн

Сильно расстроиться он не успел — ему неожиданно нашлось дело особого рода. В апреле примчался гонец от губернатора с тревожными известиями: предводитель индейцев сауки Чёрный Ястреб попытался вернуться на земли предков в Иллинойсе. Когда-то он заключил договор с губернатором, что уйдёт на запад и никогда не пересечёт пограничной реки Миссисипи. Однако страшная, непреодолимая сила — голод — погнала индейцев обратно. Весной 1832 года сотни воинов с жёнами и детьми переправились на каноэ на территорию Иллинойса и двинулись на родовые земли. Индейцы искренне не понимали, что такое частная собственность на землю, и собрались сажать кукурузу на своих старых угодьях. Это предвещало неизбежные конфликты с белыми поселенцами.

Губернатор Иллинойса должен был прогнать индейцев. Он немедленно объявил о наборе добровольцев для поддержки регулярных войск. Четверть из причисленных к ополчению (белых мужчин в возрасте от восемнадцати до сорока пяти лет) отозвалась на призыв. В основном это была молодёжь, не обременённая семьями и не слишком загруженная полевыми работами^{36}. В числе добровольцев был и Линкольн. 21 апреля 1832 года он был выдвинут на должность капитана, то есть командира роты из шестидесяти девяти ополченцев — в то время они сами выбирали себе начальников. Выборы проходили просто: кандидаты выступали перед строем, «рассказывая, какие они достойные люди, в каких войнах сражались, умирали и проливали кровь, и как они готовы снова, во славу отечества, возглавить новых бойцов»^{37}. После выступлений к каждому подходили те, кто признавал его командиром. Соперником Линкольна был зажиточный мельник Киркпатрик, но даже те, кто сначала вышел к Киркпатрику, поразмыслив, перешли на сторону Линкольна, где собралось очевидное большинство.

Первым сержантом выбрали Джека Армстронга, и неудивительно — костяком роты были озорные «парни из Клари Гроув». Это была первая победа Линкольна на официальных выборах; потом он не раз говорил, что этот успех принёс ему больше удовлетворения, чем любой другой.

Впрочем, Линкольну пришлось на деле доказывать своё право командовать, а роте — учиться подчиняться. На первую попытку отдать команду, вспоминал Линкольн, ему ответили: «Идите к чёрту, сэр». Но постепенно капитан Авраам научился добиваться своего. Однажды в расположении роты оказался вполне лояльный индеец с рекомендательным письмом от командующего. Ополченцы приняли его за «проклятого шпиона» и собрались расстрелять, «раз уж мы сражаемся с индейцами». Линкольн буквально встал между жертвой и обвинителями и не дал свершиться неправедному суду. Когда же кто-то заявил, что капитан струсил, тот немедленно отреагировал: «Если кто-то сомневается в моей храбрости, пусть проверит прямо сейчас». Желающих не нашлось, индейца не тронули. В другой раз Линкольна вызвал на борцовский поединок могучий ополченец Томпсон из соседнего графства, и капитану пришлось поддерживать свою репутацию на глазах сразу у двух рот; ставкой в поединке было удобное место для ночлега.

Говорят, война — это месяцы скуки, перемежающиеся минутами ужаса. Война Чёрного Ястреба вылилась в рутину и трудности походной жизни: изнурительные переходы, несколько дней без подвоза продовольствия (в результате — засады на свиней и погони за курами), дисциплинарные взыскания. Капитану Линкольну приходилось отвечать за проступки своих парней. Однажды он попал под арест за то, что кто-то из подчинённых без его ведома стащил спиртное из офицерской части военного лагеря (бойцы провели такой весёлый вечер, что на утренней поверке были не в состоянии стоять в строю)^{38}.

Много позже Линкольн вспоминал о своём единственном военном опыте с иронией. Во время одного из выступлений в Конгрессе в 1848 году он критиковал попытки представить одного из кандидатов в президенты, Льюиса Касса, как военного героя. «В таком случае, — обращался Линкольн к конгрессменам, — я тоже военный герой. Я тоже сражался, проливал кровь и отступал. Как и Касс, я не участвовал в сражении, но, как и он, был рядом и видел поле боя — некоторое время спустя. Я, правда, не сломал свою шпагу в отчаянии от поражения, поскольку у меня не было шпаги, зато как-то раз я порядком попортил свой мушкет. Конечно, генерал Касс намного опередил меня в сборе черники, зато я, похоже, обошёл его в охоте за черемшой… Я тоже голодал и пролил немало крови в схватках — с москитами. Так что я не меньше, чем генерал Касс, могу претендовать на выдвижение в президенты»^{39}.

Впрочем, жестокие сцены Линкольну видеть приходилось. Однажды вечером он принимал участие в похоронах солдат, погибших в стычке с индейцами: «Красный свет от заходящего солнца освещал мёртвые тела. Они лежали головами к нам, и на макушке каждого отчётливо выделялось красное пятно размером с доллар — на том месте, с которого краснокожие сняли скальп. Это выглядело пугающе, к тому же красный солнечный свет, казалось, залил всё вокруг…»^{40}