Август Хромер

Наши лица должны были ясно объяснить долговязому, что мы на него очень сильно злимся. Самодовольно посмеиваясь, Истериан не обратил на это незначащее для него обстоятельство внимания и смело вошёл внутрь. Тратить время на то, чтобы устраивать недоумку нравоучения, мы не стали и просто вошли следом.

Судя по всему, профессор совершенно не убирается в доме: всюду висит паутина, лежит слоями бурая пыль. Воздух спёртый, наполненный неприятными запахами. Сама квартирка оказалась тесной – мы втроём еле поместились в прихожей. Под ногами приютилась небольшая этажерка для обуви, ассортимент которой был представлен тремя парами старых-престарых мужских туфель с ободранными носами. В один ботинок вставлен ржавый обувной рожок.

На ряде вешалок, висят два пальто, одним из которых не стыдно и полы мыть. Хотя, сравнивая с тем рваньём, в котором вынужден ходить я… На антресолях над вешалками пылятся горы коробочек. Квадратное стекло на стене прикрыто наполовину жёлтой тряпицей. Под зеркалом разместился небольшой комод, заваленный инструментами.

За ближайшей распахнутой дверью мы обнаружили ванную комнату, которой уж в этой-то развалине ждать не приходилось. Тёмное помещение встретило нас голыми кирпичными стенами, крошевом из кафеля на полу, позеленевшей окисленной медной ванной и полным отсутствием предметов гигиены вроде мыла, полотенца и тому подобного.

Прямо по курсу щеколдой закрыт чулан. Под дверью валяется драный веник, но не похоже, что им пользовались.

А коридор сворачивает налево, огибая ванную комнату. В его конце видна кухня, окна которой оказались выбиты и кое-как заделаны досками и тряпками. Из кухни доносятся самые возмутительные запахи, так что её мы решили оставить на потом, свернув сразу в новую дверь направо.

Содержимое этой комнаты ввело нас в ступор: полный беспорядок, обилие свечей и целые горы воска под ними, комоды и полки, заставленные книгами, бутылками, грязной посудой, таблетками, макулатурой и даже крестами, заляпанные краской, завешенные плакатами и чертежами стены, стул без одной ножки и истыканный острым предметом стол. Но мы заострили внимание на предмете в центре.

Это конструкция, для которой у людей нет названия: похожа на стол, столешницу которой заменяет толстый кусок стекла со всевозможными чертежами, шкалами и схемами. Над стеклом закреплены идущие параллельно двенадцать железных прутов, по которым свободно можно передвигать бегунки. А из углов прямоугольной конструкции вверх тянутся четыре деревянные дуги, почти сходящиеся над центром стекла. На дугах также присутствуют деления, показывающие, как мне кажется, градусы.

Как ни странно, но я уже видел эту штуку, правда, мельком: когда мы возвращались из Доков после убийства металлической твари, я увидел из окна экипажа, как эту конструкцию тащили какие-то люди в плащах. Очевидно, это были студенты.

Встав перед чудной штукой, мы молча склонились и стали рассматривать мельчайшие детали странного, глупо звучит, но измерительного прибора. Такое количество шкал, делений, отсечек и прочего можно использовать только для измерения чего-то сложного и грандиозного. В духе мечтателя Дюамеля.

Истер было протянул к конструкции руку, но Салли его мигом одёрнула:

– Лучше не делай этого!

– А что бы это могло быть? – от досады, что ему не дали потрогать здоровую игрушку, задёргал в воздухе пальцами протянутой руки Истериан.

– Прибор для открывания Кровавого Бутона, – сказал я с абсолютной серьёзностью.

– Правда?

– Конечно, нет, Истер! Я наврал!

Расстроенный, что не узнает, что же перед ним, Истер скучающе уставился на конструкцию.

– Мистический агрегат Проболо! – развеселил он сам себя глупым обозначением деревянного прибора.

Походив по комнате, мы отметили, что все книги здесь посвящены исключительно математике и физике, на плакатах на стенах сплошь формулы и графики, а бумажки на столе исписаны корявым неразборчивым почерком. Совершенно не на что смотреть нормальным людям. Неудивительно, что такой одержимый стал сектантом.

– Кажется, здесь дверь, – раздался позади голос Салли.

Девушка стоит у дальней стены, склонившись над дверной ручкой. Дверь, которую никто из нас сразу не заметил, слилась со стеной и была бы совсем незаметна, если бы не круглая ручка.

Когда мы с Истером собрались рядом с Салли, она потянула дверь на себя…

– Пожалуйста, не трогайте меня! – истошно завопил перепуганный старичок, сидящий в крохотной комнатке на кровати, как единственном предмете мебели, сжимающий в руках небольшую деревянную коробку.

На сухом лице, которое пока ещё щадят морщины, обведённом седым кругом коротких волос, густых бакенбард и бороды, застыло обречённое выражение загнанного в угол человека. Одетый во всё серое: брюки, сюртук и кепку, старичок показался мне довольно знакомым, хотя я даже фотокарточку с ним и коллегами рассматривать не стал.

Я ещё раз уронил взгляд на его коробку, и тут меня осенило! Ну конечно, это же с ним я чуть не столкнулся на Свечной улице!

Вот ведь не подумал бы, что мимо меня тогда пронёсся пособник сектантов.