Август без императора

Исимори часто заморгал. По мере того как к нему возвращалась способность видеть, он стал раз­личать и источник света. Это была мощная прожек­торная установка. У самых путей стоял генератор, рядом с ним виднелся силуэт танка.

Исимори вгляделся — танков было несколько.

Два, три...

Исимори различил контуры по меньшей мере че­тырех танков, двигавшихся к железнодорожным путям.

Исимори сразу узнал их — танки типа 61, оте­чественного производства. Вес — тридцать пять тонн. Экипаж — четыре человека. Пулеметы — тяжелый и легкий, плюс 90-миллиметровое орудие. Максималь­ная скорость — сорок пять километров в час. Это был средний танк, воплотивший в себе все достиже­ния мировой танковой промышленности, гордость ’’сил самообороны”.

Они походили на огромных крабов с длинными усиками. И тянулись усики сюда, к поезду. Четыре чудовища угрожали экспрессу.

’’Орудия установлены прямой наводкой на поезд”, - подумал Исимори. Если поезд двинется, они расстреляют его бронейбойными и кумуля­тивными снарядами. Поезд взорвется. Видно, они намерены беспощадно расправиться с пре­ступниками. Но и у мятежников есть оружие! И они сражаются за ’’чистоту политики” и ’’народное благополучие”.

”Да, отбить поезд будет нелегко. Здесь нужно немалое мужество, — подумал Исимори. — Попал в переделку”.

К нему подошла Кёко Эми.

—          Заговор раскрыт полностью, — сообщила она.— У заговорщиков осталась только ’’Сакура”, да и она окружена. Прости, — Кёко уныло понурилась, — что не предупредила тебя...

—          Что ты... — пробормотал Исимори, но острая игла кольнула сердце. Он подумал: стоило Кёко хоть одним словечком, одним жестом предупре­дить его тогда, на станции Хаката, перед посадкой на поезд, и не было бы этого кошмара. Спал бы он сейчас крепким сном где-нибудь в гостинице Фу­куоки. Не мучали бы его жуткие сны, не блуж­дал бы он сейчас в непроходимом лесу неизвест­ности...

В ушах еще звучал рассказ Кёко. Рассказ, кото­рый начался со слов: ”В тот вечер, пять лет тому назад...”

Вслушиваясь в этот голос, Исимори разглядывал силуэты танков. За ними стояли солдаты.

Казалось, что все в поезде и вокруг него затихло, замерло. Противники настороженно вглядывались друг в друга. Но он знал, как обманчива эта мертвая тишина, знал, что под пологом ночи идет непрекра- щающееся движение, — движение, которое окон­чится взрывом. Но он вновь и вновь повторял про себя исповедь Кёко Эми...

2

—          ...В тот вечер, пять лет тому назад, — начала Кёко, — я уже подошла к метро на улице Отэмати, как вдруг у входа на линию Маруноути меня оклик­нул какой-то мужчина. Он назвался подчиненным отца, сказал, что отец попал в аварию и его отвезли в госпиталь в Синдзюку. Он посадил меня в маши­ну, сказав, что довезет до госпиталя. В машине сидело еще трое...

—          А я ждал тебя в это время в ресторане, в Роппонги...

—          Я собиралась позвонить тебе из госпиталя!

—          И не позвонила. Почему?

—          Я не смогла. Потому что машина привезла меня не в Синдзюку, а на какую-то квартиру в Ха- радзюку. Только тогда-то я поняла, что этот человек обманул меня.

—          Почему ты не попыталась бежать?

Кёко безнадежно покачала головой.

—          Меня держали взаперти...

—          Чтобы шантажировать твоего отца! Ведь он вел тогда расследование.

—          Да, они боялись, что раскроется тайна плана ’’Булл”. Первую неделю они держали меня в этой квартире. Следили за каждым моим шагом, и я ничего не могла предпринять. Только сквозь щель в занавеске я рассмотрела, что дом находится на улице Омотэ-Сандо, рядом с греческим посольст­вом. А квартира — на седьмом или восьмом этаже...

—          Они вели переговоры с отцом? Значит, он отверг их требования. Так генералу Эми была известна причина исчезновения дочери...

—          Да. — Кёко отвела глаза. У губ залегли горест­ные морщинки.

—          Словом, генерал Эми остался верным долгу и принес дочь в жертву. Ты, наверно, ненавидишь его? — сказал Исимори и тут же пожалел.

—          Отец считал, что все предначертано судьбой...— Кёко сжала губы. — После войны он стал все объяс­нять этим и никогда не роптал. В молодости отец поклялся посвятить свою жизнь армии. Но война кончилась, и армии не стало. С тех пор отец считает, что он не живет, а только доживает остаток своих дней. Еще молодым он распрощался с жизнью.

—          Но ведь он же дослужился до бригадного гене­рала в ’’войсках самообороны”! — все же не удер­жался Исимори, хотя понимал, что разговор об этом не имеет смысла.

—          Как знать, об этом ли мечтал отец.