Август

IV. В интересах защиты легковерных, невежественных и неимущих и в целях предотвращения распространения чуждых суеверий всем астрологам, восточным гадателям и колдунам запрещено появляться в пределах городских стен, а тем из них, кто уже занимается таковым порочным промыслом в городе, приказано покинуть Рим под угрозой смерти, а также лишения средств и имущества.

V. В так называемом храме Сераписа и Изиды запрещается как продавать, так и покупать амулеты египетского суеверия под угрозой ссылки как продавца, так и покупателя; сам храм, возведенный в честь покорения Египта Юлием Цезарем, должен считаться памятником истории, а вовсе не символом признания ложных богов Востока народом и сенатом Рима.

X

Центурион Квинт Аппий — Мунатию Планку, командующему азиатскими легионами императора Марка Антония, из Эфеса (32 год до Р. Х.)

Я, Аппий, сын Луция Аппия, из рода Корнелиев в Кампании. Мой отец, землепашец, оставил мне несколько акров земли возле Велитр, которые я возделывал с восемнадцати до двадцати трех лет, живя в скромном достатке. Стоящий там небольшой домик я оставил жене, с которой связан узами брака с ранней юности, — она хоть и вольноотпущенница, но всегда была благонравна и верна мне; на земле остались трое из пяти моих сыновей — двух из них я потерял: один умер от болезни, а старший погиб в испанском походе Цезаря против Секста Помпея много лет тому назад.

Ради блага Рима и своей семьи, на двадцать третьем году жизни, в консульство Туллия Цицерона и Гая Антония, дяди моего нынешнего командира Марка Антония, я стал солдатом. В течение двух лет я был простым воином армии Гая Антония, которая в честном бою разбила изменника Катилину; на третий год службы простым легионером я прошел весь первый испанский поход Юлия Цезаря, и хотя я был еще очень молод, за мою храбрость в бою Цезарь назначил меня младшим центурионом четвертого македонского легиона. Тридцать лет я был солдатом; я участвовал в восемнадцати походах, в четырнадцати из которых в чине центуриона и в одном — исполняющего обязанности военного трибуна; сражался под началом шести законно избранных консулов сената, служил в Испании, Галлии, Африке, Греции, Египте, Македонии, Британии и Германии; принимал участие в трех триумфальных шествиях; пять раз меня награждали лавровым венком за спасение жизни товарища по оружию, и двадцать раз я был награжден за храбрость.

Присяга, которую я принял молодым рекрутом, обязывает меня защищать мою родину по приказу магистратов, консулов и сената, и этой присяге я ни разу не изменил, верой и правдой служа Риму. И вот теперь, на пятьдесят третьем году жизни, я прошу освободить меня от военной службы, чтобы я мог вернуться домой в Велитры и провести оставшиеся мне дни в уединении и мире.

Я знаю, что по закону ты можешь отказать мне в этой просьбе, несмотря на все мои заслуги и преклонные года, ибо я добровольно согласился участвовать в нынешней кампании; мне также известно, что против него написанное дальше может стоить мне головы. И все же я готов безропотно принять все, что уготовит мне судьба.

Когда меня забрали из армии Марка Агриппы и отправили сначала в Афины, оттуда в Александрию и наконец сюда, в Эфес, в армию Марка Антония, я не возражал — в конце концов, таков солдатский удел, и я со временем привык к этому. Я сражался с парфянами и прежде и не испытываю перед ними страха, но события последних недель посеяли во мне глубокие сомнения. Вот почему я решил обратиться к тебе, рядом с кем я сражался в Галлии под началом Юлия Цезаря и чье благосклонное отношение ко мне вселяет надежду, что ты выслушаешь своего старого товарища по оружию прежде, чем строго судить его.

Совершенно ясно, что мы не собираемся биться ни с парфянами, ни с мидянами, ни с кем — либо другим на Востоке; однако мы вооружаемся, проводим маневры и готовим военные орудия.

Я поклялся хранить верность консулам и сенату римского народа и этой своей клятве всегда оставался верен.

Но где теперь сенат? И как прикажете мне исполнять свой долг?

Мы знаем, что триста сенаторов и два консула на текущий год покинули Рим и теперь находятся в Эфесе, где император Марк Антоний собрал их в противовес тем семистам, что остались в Риме; новые консулы заменили тех, кто уехал сюда.

Кому я обязан хранить верность? Где римский народ, который сенат должен представлять?

Я не испытываю неприязни к Октавию Цезарю, хотя и буду сражаться против него, если придется; я не скажу, что люблю Марка Антония, но готов умереть за него, если потребуется. Солдату не пристало думать о политике, и в душе его не может быть места для любви или ненависти. Его долг — быть верным присяге.