Август

А хватка его действительно, похоже, ослабевает, хотя и не в такой степени, чтобы дать повод для неоправданных надежд. Вот тебе типичный пример: в этом году он отклонил громкие требования сената принять тринадцатое консульство, сославшись на возраст и усталость. Когда стало совершенно ясно, что он не отступит от своего решения, сенат попросил его назвать имя своего преемника на этом посту. И кого, ты думаешь, он назвал — Гая Кальвисия Сабина! Тебе о чем — нибудь говорит это имя? Если нет, то позволю тебе напомнить, что он старый цезарианец — старше самого императора — и однажды, тридцать пять или около того лет назад, был консулом при триумвирате и принимал участие в морских битвах с Секстом Помпеем под командованием императора и Марка Агриппы. Другой — некто Луций Пассиен Руф (если ты можешь представить себе человека со столь непримечательным именем в роли консула), о котором ты мог слышать. Он один из новых людей, и я не имею ни малейшего понятия о том, насколько он предан императору, но, полагаю, он всегда будет на стороне власти, кто бы у нее ни стоял. Итак, консульство на этот год не обещает ничего, что могло бы в конечном итоге помешать твоему приходу к власти. Дряхлый старик да безымянный выскочка — вот и все!

Теперь менее приятная новость (хотя нам с самого начала было известно, что это когда-то должно произойти): император совершил ритуал посвящения над твоими пасынками Гаем и Луцием, несмотря на то что ни одному из них нет еще шестнадцати лет. Теперь они считаются гражданами Рима и могут носить тогу взрослых мужчин. Я не сомневаюсь, что, как только император наберется смелости, он поставит каждого из них во главе армии, пусть даже чисто номинально. К счастью, на большее в данный момент он не решится, и никто не знает, что принесет нам будущее. Он готов сделать все, чтобы его старинный друг Марк Агриппа по-прежнему продолжал играть важную роль в государственных делах, если не сам (ибо уже восемь лет, как умер), то через своих сыновей.

Все это, мой дорогой Тиберий, не должно нас с тобой особенно беспокоить, как мне кажется; мы более или менее ожидали нечто подобное, а то, чего мы не могли предвидеть, большого вреда нам не принесло.

Однако, боюсь, мои заключительные замечания, какими бы предварительными они ни были, дают некоторые основания для тревоги. Как ты, наверное, догадался, они касаются поведения в последнее время твоей супруги.

Скандалы, сопровождавшие ее повсюду, где бы она ни была, несколько поутихли, на что имеется ряд причин: во — первых, Рим начал привыкать к ее эскападам; во — вторых, ее так часто превозносимые обаяние и заразительная веселость во многом способствовали изменению мнения о ней в лучшую сторону; в-третьих, ее популярность среди молодежи не только не идет на убыль, а, напротив, постоянно растет, и, наконец, последнее (и самое угрожающее развитие событий, причины которого я поясню чуть ниже): ее откровенное презрение к правилам приличия стало не столь заметным. На этом последнем замечании я и хочу остановиться подробнее.

Свойственная ей неразборчивость в выборе любовников, похоже, осталась в прошлом. Насколько мне известно, Семпроний Гракх больше ей не любовник, хотя они по-прежнему дружны; то же самое можно сказать и об Аппии Клавдии Пульхре и некоторых других, достойных упоминания. Все те недостойные игрушки, коими она забавлялась в прошлом (вроде этого Демосфена, который немногим лучше вольноотпущенника, хотя формально и является полноправным гражданином), ею оставлены; более того, она, как курьезно это ни покажется, стала серьезнее, при этом сохранив все свое остроумие, веселость нрава и светскую непринужденность, чтобы по-прежнему оставаться любимицей легкомысленной молодежи.

Впрочем, сие не означает, что она больше не нарушает супружескую верность — как бы не так. Но нынче ее любовником является человек гораздо более значительный, чем те отбросы общества, коих она прежде одаривала своим вниманием, и более опасный. Я имею в виду Юла Антония, жена которого (одно время бывшая близкой подругой Юлии) по счастливому совпадению вдруг зачастила за границу, чего раньше за ней не водилось.

Естественно, Юлия продолжает встречаться со своими друзьями, но теперь Юл всегда при ней, и беседы их, как мне докладывают, носят гораздо менее фривольный характер, чем прежде, — хотя, в моих глазах, все же остаются достаточно непристойными, по крайней мере, если верить моим источникам, которые в этом отношении, как я полагаю, весьма достоверны. Предметом их разговоров обычно является философия, литература, политика, театр — ну и тому подобные вещи.