Август

В бесчисленных убийствах, сопровождавших историю этой фамилии, казалось, возродилась традиция искупительной жертвы, заложенная Ромулом, убившим своего брата Рема и на его крови основавшим новое государство. Признавая своей прародительницей Венеру, члены семьи брали на себя ответственность и за это древнее убийство, от бремени которого они считали своим долгом освободить римлян. Вряд ли Август сознательно планировал подобное развитие событий, но тем не менее его фамилия совершила, в античном понимании этого слова, акт самопожертвования, взяв на себя роль козла отпущения за все несчастья, проклятием давившие на Рим со времени его основания.

Ответственность за преступления, совершенные в ходе гражданских войн, также легла на семью Августа. В империи наступил мир, воцарившийся повсюду, кроме императорского дома. Август мечтал, чтобы его фамилию окружал священный ореол, и он добился своей цели, но помимо его воли она стала жертвой культа исторического проклятия. Внутри этой семьи смешались отпрыски старинной республиканской знати, представленные Клавдиями, и новые люди, выступавшие в лице Юлиев. Даже сакрализация не смогла полностью уничтожить следы провинциального и «буржуазного» происхождения Августа и особенно Агриппы. С другой стороны, Август, мечтавший о мирном слиянии тех и других в единое целое, сделал попытку породниться с Антонием. Иллюзорность этих мечтаний стала очевидной поcле заговора Юла Антония и Юлии и, в еще большей степени, после прихода к власти Калигулы и Нерона.

Почему благие намерения Августа привели к столь плачевным результатам? Устанавливая единственный режим, способный спасти империю от анархии, он не смог разработать стройной системы наследования власти — абсолютно необходимого условия для его выживания. Его беспрестанные колебания в решении этого вопроса и породили те катастрофы, которые после его смерти следовали одна за другой. В глубине души он всегда мечтал передать власть своему кровному потомку, то есть одному из отпрысков Юлии. Но провозгласить это во всеуслышание он не мог, потому что это означало бы открыто признать царскую сущность своей власти, тем более что наследование по женской линии было принято в Риме во времена царей. И он избрал окольный путь. Мы почти убеждены, что он считал Марцелла идеальной кандидатурой, при котором Агриппе отводилась бы роль регента, правящего страной до той поры, пока наследник не достигнет зрелости. Очевидно, что впоследствии он надеялся передать бразды правления принцепсам молодежи, хотя непонятно, каким образом он намеревался осуществить между ними разделение власти. Наконец, усыновив Тиберия, он, по всей видимости, полагал превратить его в «и.о. принцепса»[311], который останется у власти до тех пор, пока не повзрослеет и не наберется достаточного жизненного опыта желанный наследник — Германик, супруг Агриппины. Не зря он вынудил Тиберия усыновить Германика.

Август, так ценивший ясность во всем, в вопросе наследования власти оставил полную неразбериху, обрекая свою семью на бесконечные раздоры, точку в которых через 54 года после его смерти поставил отпущенник, надавивший рукой на кинжал, приставленный слабовольным Нероном к своему горлу.

Но не только семья первого принцепса пала жертвой этого проклятья. После года правления трех императоров — Гальбы, Отона и Вителлия, каждого из которых ждала трагическая кончина, воцарилась династия Флавиев, угасшая в 96 году после убийства Домициана. Династия Антонинов продержалась до 196 года, когда последний ее представитель Коммод также был убит.

Тацит воспроизводит на своих страницах речь Гальбы, якобы произнесенную в 68 году по случаю усыновления Луция Кальпурния Пизона, которого он избрал своим наследником («История», I, XV–XVI):