Август

И Друз, и Германик умерли преждевременной смертью, и обстоятельства их смерти не исключали, что и тот и другой погибли от яда. Особенной популярностью в народе пользовался Германик, которого часто называли лучшим из возможных принцепсов. Действительно ли он стал бы лучшим, доведись ему получить в свои руки власть? Ответа на этот вопрос мы, конечно, никогда не узнаем. Мы уже показали, какая страшная судьба постигла двух его сыновей. Третий, Калигула, добился власти и приказал убить единственного оставшегося в живых внука Тиберия. Клавдий избавился от некоторых знатных граждан, связанных отдаленных родством с его собственной семьей и в силу этого подозрительных. Наконец, Нерон казнил всех детей Эмилии Лепиды, кроме одной дочери, и только болезнь, унесшая жизнь другого его соперника — Британника, сына Клавдия и внука Октавии, остановила еще одно готовое свершиться убийство. Точно так же преждевременная смерть спасла от убийства Мессалину, как по отцовской, так и по материнской линии приходившуюся внучкой Октавии[308].

Одним словом, на семью обрушились такие трагедии, что к 79 году в живых осталась всего одна продолжательница рода Августа. Ее звали Юния Кальвина и она была единственной из детей Эмилии Лепиды, кто уцелел после гонений Нерона. Детей у нее не было, никакой опасности она собой не представляла и после 79 года умерла естественной смертью[309]. Античные историки уделили ей мало внимания, но их небрежность частично искупил Расин, сделавший ее прототипом Юнии в своем «Британнике».

Если генеалогическое древо семейства Августа напоминает лабиринт, то мы не удивимся, обнаружив в его глубине страшное чудовище, наводившее ужас на римлян еще во времена республики. По натуре своей это чудовище было химерой, а питала его семейная политика Августа, одержимого идеей согласия всех со всеми и упорно пытавшегося соединять между собой вещи принципиально несовместимые.

Антоний, чье поражение и гибель стали последней искупительной жертвой, заложившей основу принципата, оставил Октавии двух дочерей. Мы уже упоминали, что младшая из них вышла замуж за Друза, а трое ее детей приходились внуками и Антонию, и Ливии. Дети ее сына Германика и Агриппины стали правнуками Антония, но одновременно и правнуками Августа. Одним из них был Калигула.

Антония Старшая вышла замуж за Луция Домиция Агенобарба — отпрыска известной семьи республиканцев. Одна из их дочерей произвела на свет Мессалину, а сын женился на Агриппине Младшей, правнучке Августа. В жилах ребенка, родившегося в этом браке, текла кровь и Августа, и Антония, а правил он под именем Нерона.

Известно, что Калигула отменил торжественное празднование побед, одержанных при Акциуме и на Сицилии, утверждая, что их последствия оказались гибельными и пагубными для римского народа[310]. Победу в Сицилии он не желал чествовать потому, что одержал ее Агриппа, которого он не признавал своим дедом, уверяя, что его мать Агриппина родилась на свет в результате инцеста между Августом и Юлией. Что касается битвы при Акциуме, то праздновать он отказывался не победу Августа, а поражение Антония. Именно память об Антонии заставила его принять обычаи, царившие при дворе фараонов, объявить родную сестру своей законной супругой и завещать ей империю и все свое состояние. Когда она умерла, он настоял на ее посмертном обожествлении. История поспешила вырядить его в сумасшедшие, но все его безумие заключалось в том, что он стремился утвердить монархическую сущность режима и открыто претендовал на царский титул. Он всего лишь довел до логического завершения и откровенно выразил внутренние противоречия установленного строя.

Нерон, верный последователь Калигулы, которому он доводился племянником, также постарался избавить режим от внешних республиканских атрибутов и в поисках пути к достижению этой цели обратил свой взор к Египту, откуда заимствовал идею и образ царя, ведущего свое происхождение прямо от Солнца.

Таким образом, мы видим, что трагикомедия, которой обернулась жизнь Августа, на самом деле была лишь первым актом гораздо более продолжительной пьесы. Следующие четыре акта, озаглавленные «Тиберий», «Калигула», «Клавдий» и «Нерон», уже не несут в себе ничего комического и принадлежат чистому жанру трагедии. С появлением Августа создаются предпосылки будущей интриги — это, пользуясь терминологией древнегреческого театра, пролог пьесы. При Тиберий происходит завязка интриги, при Калигуле — ее неожиданный поворот, направляющий развитие событий к катастрофе, которая благодаря Клавдию оттягивается, чтобы осуществиться при Нероне. Действительно, в 68 году длинная цепь несчастий приводит к роковой развязке — во всяком случае, роковой для династии, основанной Августом.