Авгур

Андрею показалось, что морда у Ромы красная, как у двоечника, с которым только что разбирались на педсовете. Впрочем, возможно, это был обман зрения – лампочка светила довольно тускло, и толком было не разглядеть. В комнату шагнул Юргис, но пробыл там всего минуту. Вышел обратно, пожал плечами и показал – проходите, мол, кто там у нас на очереди.

– Давай ты, – сказал Михалыч Андрею.

В комнате было полутемно, горела только настольная лампа под абажуром. Андрею бросился в глаза шифоньер в углу – высокий, массивный, из тех, что втроем не сдвинешь. Телевизор отсутствовал, зато имелся монументальный радиоприемник с круглой рукояткой настройки и с названиями городов на шкале. Деревянный корпус был прикрыт плетеной салфеткой, а сверху стояла ваза.

Хозяйка, устроившись за столом, листала отрывной календарик – с таким видом, словно искала более подходящую дату для разговора. Скажем, где-нибудь в ноябре. Рядом лежала ученическая тетрадь и помятый журнал «Крестьянка» – с обложки улыбалась упитанная девица с большим венком из ромашек.

– Садись, не маячь.

Андрей опустился на рассохшийся стул напротив. Ножки жалобно скрипнули. Настина бабка посмотрела на него неприветливо и сказала:

– Паспорт давай.

– А справку из военкомата не надо? Или табель с оценками? А то я мигом.

– Умные больно все, – пробурчала тетка. – Ну, и шли бы своей дорогой. Я, вообще-то, никого не держу. Своих дел хватает.

И кивнула почему-то на девицу с ромашками. Андрей вздохнул и вытащил паспорт. Хозяйка пролистала его небрежно и долго вглядывалась Андрею в лицо, словно пыталась отыскать сходство со вклеенной фотографией.

– Семнадцать лет сегодня, значит? Сорокин… Птенчик…

Андрей промолчал. Она, вернув ему документ, добавила:

– И штампа нет. Всех распугал, наверно? А ну, покажи поближе.

Он закатал рукав и положил предплечье на стол, как будто явился к медсестре на прививку. Хозяйка склонилась над узором, который сейчас почти не мерцал. Пару минут изучала сплетенье линий, потом осторожно провела пальцем. Андрей ощутил покалывание – довольно приятное, как тогда, под светом приглушенного солнца. Наконец, она выпрямилась и, глядя куда-то мимо Андрея, побарабанила пальцами по столу.

– Ладно, – сказала «фермерша», – может, оно и правильно. Если по-другому никак. Что я понимаю, кобыла старая?..

– Загадками говорить изволите? – вежливо поинтересовался Андрей. – Если честно, надоело уже. Кого не встретишь – у всех секреты, один страшнее другого. И хоть бы кто-нибудь отгадками поделился.

– Я бы, может, и поделилась, – она вздохнула, – да ведь нельзя мне.

– Правила?

– Они самые.

– Вообще-то, можно исключение сделать, – линии на руке у Андрея зашевелились. – Я, знаете, могу по-разному спрашивать…

– Вижу, – подтвердила она, – только все равно не получится.

– Чего вдруг?

– Помру я, хлопчик.

Она сказала это спокойно, и он мгновенно понял – не врет. Узор на предплечье разочарованно затухал.

– Ну, нет, так нет, – Андрей поднялся, – будем считать, что поговорили.

– Погоди секунду, – она взяла календарик и выдрала оттуда листок. – Возьми вот. Твой день сегодня. Может, и пригодится.

На серой бумажке, как и положено, стояла дата – 11 августа. Коротко сообщалось, что в этот день контр-адмирал Ушаков разгромил турок у мыса Калиакрия (1791), открылся международный аэропорт Шереметьево (1959) и родился Сергей Мавроди (1955). На обороте была считалочка: «Сорока-ворона кашу варила, на порог скакала, гостей созывала». Стишок сопровождался рисунком. На взгляд Андрея, получилось несколько мрачновато – «сорока-ворона» недобро сверкала глазом и топорщила перья. И, наконец, имелось изречение на латыни: «Cantus sinister oscinis». Что это значит, Андрей не имел понятия.

– И как мне это поможет?

– Не знаю, – сказала тетка. – Но, согласись, забавно – ты у нас Сорокин, и на картинке – сорока.

– Поразительное совпадение.

Он машинально сунул бумажку в паспорт между страницами, положил документ в карман и пошел к двери. Михалыч сунулся было в комнату, но хозяйка встала из-за стола и предупредила:

– Все, закончили на сегодня.

– Ну, и что нам дальше делать?

– Не волнуйся, старшой. Птенчик дорогу знает, – «фермерша» кивнула на Андрея и подмигнула. Смотрелось это довольно дико.

Видя недоумение Михалыча, Андрей пояснил:

– Товарищ колдунья шутит. Ей моя фамилия нравится.

– А насчет дороги?

– Не в курсе.

– Найдет, найдет, – заверила тетка. – Скромный он, можно сказать, стеснительный. Но, когда надо будет, подскажет – вы, главное, обращайтесь. А сейчас ступайте, соколики. У меня, вон, внучка еще не кормлена. И корова не доена…

Никаких коров в радиусе ста метров Андрей не заметил, но хозяйка настойчиво теснила их к выходу.

– Но сейчас-то нам куда ехать? – спросил Михалыч.

– А вы езжайте прямо, не ошибетесь.

Едва четверка оказалась на улице, «фермерша» захлопнула дверь и, суда по звуку, закрылась изнутри на щеколду.

– Зашибись, – сказал Рома. – Проконсультировались.