Авгур

– В какое? Ну, в то, про которое в книжках писали – лет тридцать назад, примерно. Чтобы звезды и вся фигня. И коммунизм до кучи… Блин, самому смешно. Но мечта была красивая, согласись.

– Соглашаюсь, – сказал Михалыч. – Я про это и говорил. Была мечта – эфемерная, но многим она казалась реальной. Но Западе, кстати, тоже про это книжки писали – Саймак, хотя бы. Но там это было отклонение от стандарта. А у нас хватало людей, которые совершенно искренне верили, что настанет такое будущее. Песню про «прекрасное далёко» все-таки у нас сочинили, а не у них. Другое дело, что наличие прекрасной мечты совершенно не означает, что сейчас, в текущий момент ты должен жить в нищете. Тут мы могли бы у Америки поучиться. Но это, повторяю, другой вопрос.

М-да, подумал Андрей, все это интересно, конечно, но ясности не прибавилось. Посидели, выпили коньяку. По ходу дела удостоверились, что страна, занимающая одну шестую часть суши, незаметно потеряла мечту. Блин, да у нас каждый третий кухонный разговор приводит к глобальным выводам. Толку-то что? В паре километров отсюда Инга по-прежнему лежит без сознания, потому что по глупости связалась с Андреем. Точный момент, когда она впала в кому, ему, правда, не известен, но можно поспорить – за пару секунд до этого зажглись три факела в заброшенном цехе.

А еще рядом есть болото, которое, похоже, выжгли не до конца. И сейчас там стоит «питомник», где, с большой долей вероятности, содержится небезызвестная Ксюша. С одной стороны, так ей и надо, чтобы меньше выпендривалась, а с другой – не мешало бы, все-таки, ее оттуда извлечь. Можно пинками – в память о старой дружбе. А потом уже в башню – чего тянуть…

– Ладно, пойду я, – Андрей поднялся. – Спасибо за угощение.

– Что делать думаешь?

– Навещу одно заведение. Пансион благородных девиц, так скажем.

– Может, с тобой поехать?

– Не надо. Но спасибо за предложение.

Они вышли в прихожую, и Андрей уже хотел попрощаться, когда из комнаты вдруг долетели звуки, похожие на грохот орудий. Он даже не стразу сообразил, что там работает телевизор.

– Ни фига себе. Что за мультики она смотрит?

– Не знаю, – Михалыч, похоже, тоже был удивлен.

Он зашел в комнату, Андрей из любопытства шагнул за ним. Да, кадры, мелькавшие на экране, мало напоминали мультфильмы.

Андрей узнал Манежную площадь. И по ней сейчас ползли танки.

– Светочка, – сказал Михалыч, – что это здесь показывают?

– Не знаю, деда! Я «Том и Джерри» смотрела, потом их вдруг отключили, а теперь вот это идет.

Она взяла пульт, желая сменить канал, но Михалыч попросил:

– Ты пойди пока в другую комнату. Поиграй там немножко, ладно?

Седой сделал звук погромче и подошел к экрану.

Один из Т-90 слегка довернул башню, и камера проследила, куда теперь направлена пушка. На Охотном Ряду была баррикада – перевернутый автобус, несколько легковушек и даже, кажется, вырванный с корнем фонарный столб. Вся эта куча перекрывала подход к парадным дверям Госдумы.

Т-90 плюнул огнем, камера вздрогнула, и снаряд ударил в одно из окон. Сноп грязного дыма вырвался из проема, и в этом дыму порхали листы бумаги – как будто Думу стошнило чудовищным конфетти. Репортер зачастил за кадром:

– Срок ультиматума истек, и президент намерен выполнить обещание. Судя по всему, дана команда на штурм. Кстати, по неподтвержденным данным, отряды «Альфа» и «Вымпел» отказались принимать в нем участие. Как бы то ни было, кризис перешел в горячую фазу. После того, как Дума объявила президенту импичмент…

Михалыч стоял в напряженной позе, впившись глазами в телеэкран. Андрей же почти не слушал корреспондента, ощущая странное равнодушие. Как будто движения на Охотном Ряду были дурацкой пьесой, разыгранной актерами провинциального ТЮЗа, чтобы отвлечь внимание от чего-то по-настоящему значимого.

Картинка сменилась, теперь показали Ельцина. Он сидел за столом – белые волосы уложены волосок к волоску, а брови грозно нахмурены. Освещение было выставлено искусно – от человека в кадре словно исходило сияние, и просто не верилось, что он способен поступить плохо. Андрей, не особо вникая в смысл, улавливал отдельные фразы: «Конституционный порядок… красно-коричневая чума… остановим любой ценой…»

Обращение закончилось, и снова показали Госдуму. В окнах верхнего этажа бесновалось пламя. Раздался грохот, изображение дернулось и пропало, после чего на экране появилась заставка. Прошла минута, но ничего не менялось.

– Вот черт, – процедил Михалыч.

– Ага, – подтвердил Андрей. – Ну, раз больше ничего не показывают…

Он развернулся, чтобы выйти из комнаты, но зацепился взглядом за что-то на книжной полке. Подошел ближе. Так стоял серый невзрачный томик – латинско-русский словарь. Андрей протянул к нему руку.

– Можно?

– Что? Да, бери, конечно, – Михалыч ожесточенно давил на пульт, но по другим каналам не было прямых репортажей – шли сериалы, и выступали эстрадные юмористы, словно ничего не случилось.