Аватар судьбы

Он даже не нашелся сразу, что ответить. Вылупился в удивлении:

– За кого – за них?

– За тех, кто хочет, чтобы на Земле эпидемия разразилась. И девять десятых населения погибли. И чужие сделали планету своей базой. А мы, люди, служили бы у них на посылках.

– Ерунду городите, – безапелляционно отрезал он. – Полную и безоговорочную чушь. Ахинею. – А внутри засосало; заныл, закусал проклятый червячок: а ведь она права. Очень может быть, что права. И все деяния системы именно на то, чем Кононова сейчас пугает, направлены – чтобы чужие, потихоньку и исподволь, завоевали Землю.

«Но что поделаешь! Ведь против лома, как известно, нет приема. И то, что советует, велит система, никто из землян еще не отверг. И не пошел поперек. А все, кто пошел, погибли. Так значит, и мне надо спокойно плыть по течению, стараясь выгребать к тому берегу, где смертушка ожидает – причем всех? Проклятый, гамлетовский вопрос!

Но, может, не так плоха картина, которую столь апокалиптическими мазками рисует Кононова – наслушавшаяся Зубцова и этих экстрасенсов, даниловых-вурдалаков? Население планеты явно слишком велико – сейчас, а через пятнадцать-двадцать лет станет еще больше. Семь миллиардов народу нынче. Будет все десять. Да, Кононова пугает, что девять десятых погибнет в ходе вторжения и эпидемии – но кто помрет, спрашивается? Всяческие нищеброды, плесень земли, узкоглазые да черножопые. Чего эта Кононова со своим полюбовником так взъярились? Уж они-то не пострадают! Я смотрел их оперативные дела: получают оба дай бог каждому, особенно он! Ничего, выживут!

Но беда в том, что в открытую сейчас признаваться в том, что думаешь, никак нельзя. Не поймут. Заклюют, покроют позором, либерасты проклятые! И впишут имя твое в позорный список. Проклянут, как одного из величайших погубителей человечества!

Тут ведь вопрос не только сегодняшнего дня. Еще и каким ты в веках останешься. В памяти людской. А эта гадина Кононова – даром, что из спецслужбы и подчиненная! – вместо того чтобы прикрывать тебя, как должна и обязана, напротив, готова поведать всем и каждому о совершенно секретных вещах! И представить его, Сухотина – перед лицом общественности и будущих историков – не как мудрого, заботливого руководителя, а как настоящего кровопийцу!»

Нет, с этой особой придется договариваться по-хорошему. И он сказал – тихо-тихо, но внушительно и зло:

– Значит, вы думаете, Кононова, что вы со своим подельником и полюбовником Даниловым поступили правильно? Спасли, дескать, Россию и все человечество? И цивилизация теперь пойдет по иному, более благоприятному пути? И он, этот путь, будет лучезарным? А вы уверены? Термоядерных арсеналов еще никто не отменял! И часы судного дня до сих пор показывают без трех минут двенадцать! Не думаете ли вы, что чужие в очередной раз хотели Землю спасти – а вы им помешали? А? Как вам такая мысль? И ведь не возразите! Теперь вечность будете об этом думать, Кононова! И горько заплачете, если вдруг, не дай бог, ракеты с ядерными боезарядами над Землей взовьются!.. Или все та же эпидемия. Собачья чума вы ее называете? Даже вы не отрицаете: инопланетная помощь человечество должна была спасти. А как теперь, после вашего вмешательства? Может, после ваших эскапад помощь с их стороны не придет? И наша цивилизация погибнет? Поразмыслите об этом на досуге, Кононова.

Варя молчала. Простыми истинами, которые втолковывал ей куратор, она была совершенно убита. А он продолжал:

– А досуга у вас теперь будет много. Скажите мне за это спасибо, Кононова. А то грязь бы месили в дисбате! Но служба ваша на этом окончена! Можете быть свободны – и идите, сдавайте дела! И рапорт пишите об увольнении по состоянию здоровья. И радуйтесь, что так легко отделались. Но помните о сроке подписки о неразглашении! И если кому-то где-то начнете болтать, как это сделал Зубцов, или попытаетесь свои записи из Яранской области обнародовать – с вами будет ровно то же, что будет с ним! Идите, Кононова. Пока свободны! И Данилов ваш – тоже свободен! Тоже – пока!

Варя вышла. Она не знала, ликовать или расстраиваться – но в первый момент, конечно, возрадовалась: в этот кабинет она входила бесправной арестанткой, а покидала его, хоть и разжалованной, но свободной и живой! А куратор придвинул к себе настольный календарь и косо черкнул: Петренко – снять! К чертовой матери убрать этого полковника, не годится такой в главы комиссии, распустил своих сотрудников по самое не могу!

Варя