Авалон. Возвращение короля Артура

— Послушайте, я все это знаю. В чем смысл? — спросил Джеймс, внезапно разозлившись на Эмриса за то, что он зря потратил время.

— Если нет каких-либо юридических препятствий, таких как спор о праве собственности, по шотландскому законодательству поместье просто переходит к единственному оставшемуся в живых наследнику герцога.

Джеймсу потребовалось мгновение на осознание того, что сказал ему Эмрис.

— Вы хотите сказать, что я наследник герцога?

— Великий Боже, — прохрипел Кэл, медленно садясь. — Так вот в чем загвоздка.

— Единственный оставшийся в живых наследник герцогского поместья, — поправил Эмрис, — и, следовательно, имеющий право на все его владения.

Джеймс недоверчиво уставился на своего эксцентричного благодетеля.

— И как это надо понимать?

— Ты — внук герцога Морвена. — Эмрис произнес это настолько обыденным тоном, что до Джеймса дошло не сразу.

— Внук, — глухо повторил Джеймс. Он почувствовал, как его желудок сжимается.

— Сын единственного сына герцога, если быть точным.

«Боже мой», подумал Джеймс, мысленно сделав глубокий вдох; он посмотрел на Кэла, который в изумлении качал головой.

Эмрис же уселся на край стола и с сочувствием смотрел на посетителей.

— Видимо, это немного неожиданно для тебя, но послушай одну историю. Надеюсь, она все объяснит.

Джеймс подозрительно посмотрел на старика.

— Хорошо. Послушаю.

— Начиналось все давным-давно, — напевно начал Эмрис, разглаживая складку на своем элегантном черном костюме. — Некий молодой дворянин — на самом деле маркиз — влюбился в красивую девушку по имени Элизабет Грант, дочь фермера-арендатора в поместье его отца. Отец маркиза, герцог, был категорически против их союза. Человек он был резкий, твердых убеждений, и уж если что вбил себе в голову, так его не свернешь.

По каким-то причинам, известным только ему самому, герцог сильно невзлюбил девушку, покорившую сердце его сына. Я не думаю, что в том была ее вина, ее-то как раз можно назвать безупречной. Скорее, герцог надеялся женить сына на ком-то соответствующем его положению, и заодно поправить свои финансовые дела, которые, надо сказать, пребывали в плачевном состоянии. А может, просто хотел продемонстрировать отцовскую власть.

Факт тот, что он категорически запретил этот брак. Однако молодые люди сбежали, тайно обвенчались, и несколько месяцев путешествовали по стране, чтобы дать старику время остыть и передумать.

Вернувшись после своего затянувшегося медового месяца, они обнаружили, что герцог еще сильнее озлобился. Он отвел сына в сторонку и предложил простой выбор: немедленно расторгнуть брак или лишиться титула, земель и доходов, а также любой возможности вернуть любовь отца на всю оставшуюся жизнь. Он оставил двух молодых людей наедине, чтобы они поразмыслили спокойно часок-другой.

Молодой маркиз вовсе не был материалистом. Думаю, он с радостью отказался бы от наследства, чтобы жить скромно, но с женщиной, которую любил. Но теперь у него прибавилось забот: молодая жена была беременна. Сам маркиз готов был на любые унижения, но опозорить юную леди и своего будущего ребенка не мог.

Поставленный перед сложным выбором, маркиз проявил истинный характер. Он разработал план, который, хотя и требовал определенных жертв в краткосрочной перспективе, обеспечивал долгосрочную выгоду для него самого, его жены и ребенка. Он подумал об идее ложного аннулирования. Через сочувствующего адвоката он составил документ, достаточно убедительный, чтобы обмануть герцога и заставить его поверить, что сын, наконец, решил отказаться от неравного брака.

Джеймс слушал Эмриса со странным чувством отстраненности, хотя участники этой истории были ему близко знакомы, а их жизни были частью его собственной жизни. И все же он нашел в себе силы возразить:

— Вы же не сказали, что герцог попался на эту удочку?

Эмрис поднялся из-за стола и принялся медленно расхаживать ко комнате, поглаживая подбородок.

— Герцог хотел верить, что его сын согласился на его условия, и, надо сказать, у него были основания верить. Тем не менее, он был битый лис. Аннулирование принял, но выдвинул дополнительное требование. Он сказал сыну, что в правах его не восстановят до тех пор, пока молодую женщину не выдадут замуж за другого. Только в этом случае будущее молодого человека можно будет считать обеспеченным.

— Вот это ход! — пробормотал Джеймс.

— Н-да, можно сказать, что молодые люди застряли, — заметил Эмрис. — Такого они явно не ждали, да и время работало против них. С каждым днем младенец приближался к тому, чтобы явиться на свет, долго скрывать тайну не удалось бы. И что им оставалось делать?

— Они уступили старому ублюдку, — мрачно произнес Джеймс.