Авалон

Возникла еще одна сложность. Эмили по-прежнему держала его под домашним арестом. Вадим доказывал ей, что чувствует себя сносно, хватит томиться в неволе, но она уперлась, и все тут. Почуяла, зараза, свою власть над ним и упивалась ею.

На подмогу нежданно пришел Горбоклюв. Вадим, едва окреп, переселился в свой двухместный номер. Здесь было немногим легче – сосед изводил пустозвонством, зато не было недреманного ока Эмили. На другой день после получения фурмановского письма Вадим подсел к столу и в течение полутора часов натужно скрипел пером. Горбоклюв, как хищник, унюхавший добычу, ходил вокруг, но не сумел ничего подсмотреть. К его радости, Вадим запечатал написанное в пакет и попросил отнести на почту, отправить в Москву. На пакете значился адрес Фурманова.

Петрушка сию минуту умчался. Не было сомнений, что побежал он не на почтамт, а к Эмили. Сейчас эти двое будут вскрывать конверт и читать неразборчиво исписанные листки, в которых, признаться, содержалось сплошное словоблудие.

Фурманов неглуп – если и доберется до него эта бодяга, допетрит, что писана она для отвода глаз. О настоящем же Вадим напишет позже и передаст с курьером.

Февраль выдался в Ленинграде солнечным, но ветреным. Оставшись без надсмотрщика, Вадим оделся потеплее и беспрепятственно покинул «Англетер». Как же здорово было выйти на улицу, вдохнуть в себя напоенную морской влагой питерскую свежесть! Сделав первые пять шагов, он прислонился к тумбе с объявлениями, постоял с пьяной улыбкой. Но увидел, как кто-то из прохожих показывает на него постовому, встряхнулся и пошел дальше.

Путь лежал на Васильевский остров, где располагались и квартира Павлова, и руководимый им Институт физиологии. Через сад Трудящихся Вадим вышел на Рошалевскую, бывшую Адмиралтейскую, и по Республиканскому мосту перешел на противоположный берег Невы. Этот район он знал досконально – учился здесь в университете на юриста. Сколько же лет с той поры утекло!

Домой к академику он не пошел. Было еще не так поздно – часов шесть вечера, – вероятнее всего, известный работяга корпит у себя в институте. У Кунсткамеры Вадим свернул на Тучкову набережную, сбавил шаг. Тут рядом, спешить некуда.

Когда подходил к зданию биржи, заметил за собой слежку. Все тот же надоедливый инкогнито в кубанке шлепал позади как привязанный. В Вадиме вскипела злость. Он свернул к бирже и стал петлять между дорическими колоннами, а потом спрятался за одной из них.

Неизвестный потерял его, стал озираться, заюлил на месте. Вадим выждал еще немного, выскочил из-за колонны и бросился прямо к нему. Рассчитывал, что Мистер Икс, даже если он вооружен револьвером, не откроет пальбу посреди людского скопления.

Тот и не открыл – втянул голову в плечи, развернулся и стал по-заячьи, зигзагами, улепетывать прочь. Раззадоренный его бегством, Вадим поддал ходу. Будучи здоровым, он бегал спринтерски – стометровку одолевал всего на полторы секунды хуже, чем олимпийский чемпион Абрахамс. Но то было раньше. Недолеченная пневмония напомнила о себе уже на первом десятке метров. Бойкий незнакомец оторвался от преследования и скрылся во дворе биржевого пакгауза.

Когда Вадим вбежал туда, он увидел нагромождения закопченных бочек и объемистых ящиков. Они стояли неплотно, между ними оставались просветы, сквозь которые могла бы прошмыгнуть кошка или в крайнем случае пролезть ребенок. Неизвестный заметался по двору, как маленькая зверушка, посаженная в банку. Отступать ему было некуда – сзади уже надвигался Вадим, подобравший с земли железный прут весом не менее полупуда.

Вот и все. Сейчас как минимум одна загадка разрешится.

– Стоять! Р-руки вверх, лицом ко мне!

Незнакомец и не думал повиноваться. Он бочком впихнулся между ящичными штабелями и принялся как бы ввинчиваться в узкую прощелину. Мгновение – и его фигура исчезла. Вадим подбежал к ящикам, шарахнул по ним своей импровизированной палицей. Ящики отсалютовали щепками, но штабель даже не шатнулся. А незнакомца и след простыл.

Вадим отшвырнул прут, выбранился. Такую верткость он видел лишь у одного человека, но тот никак не мог сейчас оказаться в Ленинграде.

Что ж! Рвать на себе волосы и кусать локти – дело зряшное. Упустив злодея, Вадим кручинился недолго. Восстановив дыхание после забега, он пустился дальше по набережной.

В Институте физиологии на Тифлисской улице предъявил мандат. Пропустили, направили в приемную. Обеспокоенная секретарша с актуальной в двадцатые годы стрижкой под мальчика поинтересовалась целью визита и попросила подождать. Вскоре Вадим уже входил в директорский кабинет.