Аутодафе

Напрасная надежда. Торопливые поиски на территории с всё более расширяющимся радиусом результата не принесли. Раны оказались не смертельными или, по крайней мере, не нанесли поражений, влекущих достаточно быструю смерть… Известно, что насквозь простреленный лось или кабан может уйти за много километров, оторваться от охотников и околеть лишь спустя несколько дней…

Стоит продолжить засветло, по кровавому следу. Ночью придётся слишком долго отыскивать кровавые метки, обозначающие путь твари.

Разочарованный, я вернулся обратно, взял образцы крови. Хоть какой-то результат. Если и утром найти подранка не удастся, спецы Конторы определят, с кем довелось столкнуться… Или хотя бы значительно сузят зону поисков.

Проходя мимо фонтана, я тоскливо улыбнулся, вспомнив, как чуть не обрушил град свинца на безвинную пионерку, и так уже безголовую…

Безголовоую???

Я медленно снял «ночной глаз», ещё медленней достал заткнутый за пояс фонарь, сдвинул кнопку…

Головы теперь имелись у обоих участников скульптурной композиции.

Шею пионерки венчал не торчащий острый обломок арматуры — в мертвенном свете фонаря я разглядел морщинистое лицо и голый череп, покрытый старческими пигментными пятнами… Потёки крови на алебастровой шее напоминали сюрреалистический пионерский галстук.

Глава 4 КУСОЧЕК СЫРА И ПУГАНАЯ ВОРОНА

1

Я долго размышлял, каким способом добиться беседы наедине, без свидетелей, с томящимся в КПЗ Васькой-Колымой. Официальных возможностей для таких самочинных следственных действий у меня — свидетеля и потерпевшего — не было. Использовать неофициальные возможности Конторы? Наверняка в Томске, в областной прокуратуре, имеются агенты влияния, а то и прямые креатуры. Но, во-первых, долго… Во-вторых, встаёт та же проблема: информация о поиске изменника может к нему же и попасть…

Не мудрствуя лукаво, я решил использовать весьма эффективный в российской действительности приём под названием «блат». Не зря же я, в конце концов, битый час рассказывал старшему лейтенанту Кружакову — дяде Грише — о екатеринбургском житье моей якобы матери…

Для пущего правдоподобия слепил легенду: дескать, все невеликие семейные драгоценности моя почившая тётушка хранила в укромном местечке — в тайнике, ныне опустевшем. И я, мол, собираюсь побеседовать с Колымой по-простому, без протокола, — авось вернёт похищенное в обмен на мой отказ обвинять его в вооружённом нападении…

На самом деле я намеревался предложить Ваське нечто большее — за информацию о заказчике… Предложить, если по какой-либо причине не удастся вколоть ему порцию «правдореза».

Но всё задуманное не пригодилось. И легенда, и тайные намерения, и шприц с сывороткой правды. Старший лейтенант Кружаков с утра находился на рабочем месте, не уехал куда-нибудь в дальний посёлок расследовать какую-нибудь пьяную поножовщину — но сей факт оказался первой и последней моей удачей.

— Нехорошая история вышла, Серёга… — Дядя Гриша посмотрел на меня странным взглядом — сочувствующим и испытующим одновременно.

— Что случилось?

— Умер Колыма… Сегодня под утро, в камере. Видать, слишком сильно ты его по затылку приложил. Или когда Васька падал, сам о стенку ударился… В общем, трещину в основании черепа медики вчера проглядели. Ночью кровоизлияние в мозг — и кранты. Гематома, говоря по-научному… Даже на сокамерников не списать — ночевал один, в медизоляторе при СИЗО.

Агента Хантера в этой новости опечалила лишь утрата ценного источника информации. А вот студент Рылеев… Студент должен запаниковать. Припаять ему статью о неумышленном убийстве легче лёгкого, было бы желание.

Я спросил, подпустив в голос соответствующую моменту дрожь и стараясь говорить не слишком связными фразами:

— Но я… Я и думать не мог… Это же законная самооборона, верно?.. И нож… И двое ведь их на одного было!

— Конечно, самооборона, — успокоил дядя Гриша. — Кабы ты законопослушного гражданина этак приголубил — ну, скажем, слегка выпившего да к тебе пристававшего. А Васька-Колыма… За убийство инкассатора ему так и так минимум пятнашка светила. Ни один суд, точно говорю, тебе даже условный срок не повесит.

Пока агент Хантер напряжённо раздумывал над некоей несообразностью в рассказе старшего лейтенанта, студент Рылеев улыбнулся — обрадованно, хоть и несколько неуверенно. Однако дядя Гриша тут же на корню пресёк невинную радость студента:

— Я-то всё понимаю, но вот прокурор наш районный, Панченко… У него не забалуешь. Налицо факт насильственной смерти — тут же дело завести прикажет. И хорошо, если я его на подписку о невыезде уговорю. А то может и в СИЗО упечь. Придётся несколько месяцев, пока следствие тянется, в камере кантоваться. Всем будет ясно, что дело яйца выеденного не стоит, что суд в любом разе из-под стражи освободит, но Панченке это проще. А то укатишь в Екатеринбург — и шли тебе повестки, грози насильственным приводом.

Рылеев немедленно вновь запаниковал: