Аут

Подготовительные процедуры заняли около часа. Толстяк затащил девушку в ванную, раздел догола и долго, с короткими перерывами, поливал сильными струями холодной воды. Фейри храбро приняла эту пытку и только жалобно попискивала, потому что орать Камил запретил – Морл не должен знать об их ухищрениях, а слух у него был нечеловеческий. Потом он уложил ее на массажный стол и тщательно натер составом собственного изготовления, от которого сужаются кровеносные сосуды и кожа немеет, становясь нечувствительной. В результате всех этих усилий девушка на какое-то время действительно превратилась в сосульку – сине-бледную, холодную, дрожащую. Он дал ей глоток согревающе-веселящего зелья, помог одеться и повел на смотрины.

Из комнаты Морла доносились заунывные звуки электронного пианино, этой старой рухляди, к которой слепой относился чересчур нежно. «Опять кота мучает», – вскользь подумал толстяк, открывая дверь и втаскивая за собой девушку.

– Хозяин, я привез вам ту, которая, надеюсь, усладит ваше одиночество, – торжественно объявил он.

Слепой не торопясь закрыл крышку пианино. Фейри таращила на него глаза – он был без очков и совершенно наг. Худое, сухощавое тело сорокалетнего мужчины, почти аскета, не знающее солнца. «Извращенец», – с запоздалым испугом решила девушка и тревожно оглянулась на толстяка. Он сделал страшное лицо, напоминая о ее высокой миссии.

Морл не отвечал и едва заметно двигал головой. Со стороны казалось, что он принюхивается к воздуху.

– Ее зовут Фейри, – бодро продолжал толстяк.

– Хорошо, – сказал наконец слепой. – Ты можешь идти.

Камил поклонился и вынырнул за дверь. Он не хотел упустить ничего из того, что будет происходить в комнате. Уже давно он тайно установил во всех помещениях дома миниатюрные следящие камеры, настроенные на его хэнди. Из каких соображений он это сделал – излишней преданности Морлу или нелишней предосторожности ради собственной безопасности, – толстяк и сам вряд ли мог определить. Но как бы то ни было, слежка за хозяином время от времени убеждала его в том, что дело это полезное.

А сейчас к тому же и занимательное.

Хотя изображение на маленьком экранчике скрадывало детали, общую картину передавало четко. Сидя на кухне и экспериментируя с ненавистными пищевыми синтезаторами, Камил одновременно следил за тем, как бесстрашная спецагентка Фейри приступает к выполнению задания.

Она на удивление быстро справилась с первым испугом и храбро ринулась в атаку. Правда, при этом старательно не поднимала взгляда выше подбородка слепого.

– Я готова выполнить любые твои желания, милый, – произнесла она глубоким эротическим голосом и шагнула вперед. – Только скажи, чего ты хочешь.

– Я чувствую холод твоей кожи. – Толстяку показалось, что Морл усмехнулся. – Примерно так я и предполагал. Ты послушная девочка.

– Конечно, милый, – с запинкой проговорила Фейри.

– Сколько же стоит твое послушание?

– Мне ничего не нужно, – почти искренне соврала спецагентка.

– Совсем ничего? – с разочарованием, наверняка поддельным, как решил толстяк, переспросил Морл. «Кто из них кому будет язык развязывать – это еще вопрос», – ухмыльнулся Камил.

– Ну, – потупившись и снова взмахнув ресницами, сказала Фейри, хотя слепой не мог, конечно, видеть ее игры, – может быть, немного любви. Все девушки мечтают о любви, – вздохнув, добавила она. – И о том, чтобы растопить ледяное сердце.

Толстяк насторожился. Разговор принимал неправильное направление. Спецагентка начала заговариваться? Ведь глоток всего только и выпила.

– Чье сердце? – наклонив голову набок, медленно спросил Морл.

– Злого колдуна, тролля, живущего в лесном замке.

– А злой он оттого, что у него ледяное сердце?

– Ну да, – кивнула девушка. – И наверно, он даже не знает, что он злой. Наверно, он думает про себя, что он ужасно несчастный, потому что его никто не любит.

– Ошибаешься, – резко произнес, почти крикнул слепой. Толстяк, пробуя горячий суп, от неожиданности ошпарил язык, зашипел, как раскаленная сковородка, и впился глазами в экранчик на руке. – Его любили. Только ему не нужна никакая любовь. Ему ничего не нужно.

– Ничего не нужно только дохликам.

Морл сделал несколько стремительных шагов, приблизившись к девушке. Толстяк подумал, что сейчас он ударит ее. Судя по всему, самой Фейри это было безразлично. Она была на голову ниже слепого и равнодушно смотрела на его бледную, безволосую грудь. Толстяку показалось, что она впала в какое-то подобие транса. «Сейчас с ней случится тот же припадок, – решил он. – Как с той, с божественной супружницей. Завалится на пол, и делай с ней что хочешь».

Но припадка не случилось, и Морл не ударил ее. Вместо этого он сказал:

– Ты права. Твоему троллю кое-что нужно. Жизнь. Чужая. Потому что своей у него нет. Но при этом он не дохлик. Такая вот простая задачка на вычитание. Понятно тебе? – вдруг заорал он на нее.

Фейри сильно вздрогнула, качнувшись всем телом, и как будто немножко ожила. Бледность стала уже понемногу сходить с нее.

Морл отошел от девушки и бросил через плечо:

– Раздевайся и ложись.