АУСТЕРЛИЦ НАПОЛЕОН, РОССИЯ И ЕВРОПА. 1799-1805 гг

В Париж весть о том, что Бонапарт высадился на французском берегу, пришла вечером 13 октября, а на следующий день утром была объявлена в Законодательном корпусе. Вместо того чтобы осудить генерала, самовольно оставившего армию, депутаты повскакивали со своих мест и со слезами на глазах от восторга и энтузиазма запели «Марсельезу». Через несколько мгновений эту новость знал уже весь город. Генерал Тьебо рассказывает в своих мемуарах, как в этот день он был по делам в Пале-Рояле. «Я только что вошел в большой двор, как на другой стороне сада я увидел группу людей, которая быстро росла, а потом мужчины и женщины побежали куда-то со всех ног... Без сомнения, речь шла о какой-то очень важной новости: восстание, победа или поражение... какой-то мужчина, не остановившись, на бегу прокричал мне: «Генерал Бонапарт вернулся! Он высадился во Фрежюсе». Тогда в свою очередь меня охватил какой-то всеобщий порыв... Новость распространилась с быстротой электрической искры. На каждом углу можно было увидеть то, что я увидел в Пале-Рояле, сверх того, оркестры полков, расквартированных в Париже, пошли по улицам с музыкой, увлекая за собой потоки народа. Едва спустилась ночь, как импровизированная иллюминация зажглась во всех квартирах... на улицах, в театрах раздавались крики: «Да здравствует Республика! Да здравствует Бонапарт!»¹

В общем, молодому генералу не пришлось ломать голову в размышлениях на тему «что делать?», если у него и были сомнения при отплытии из Египта, теперь от них не осталось и следа — власть сама шла к нему в руки.

Именно поэтому переворот 18—19 брюмера VIII года (9—10 ноября 1799 г.) прошел так, в общем, легко и бескровно. Бонапарт был провозглашен Первым консулом Французской республики и фактически главой всей исполнительной власти, два других консула, видные политические деятели Камба-серес и Лебрен, были не более чем статистами для создания некоего подобия коллегиального правления.

«Господа, теперь у страны есть настоящий хозяин!» — якобы провозгласил известный политик и участник событий 18—19 брюмера Сийес после встречи с Бонапартом наутро после переворота. Даже если эта фраза выдумана позднее, тем не менее она великолепно отражает то, что произошло в эти дни. Действительно, спустя немного времени страна просто неузнаваемо преобразится. Всего за несколько месяцев молодой консул очистит дороги Франции от бандитов, разгонит жуликов и спекулянтов, наладит нормальное функционирование административного аппарата. А самое главное, он вернет народу доверие к власти. Люди снова начнут платить налоги, опять нормально закрутятся все шестеренки государственной машины. На появление доверия к власти, предсказуемости, порядка и уверенности в завтрашнем дне экономика мгновенно ответит резким скачком. Отныне освобожденные от феодальных пут производство и торговля начнут развиваться с такой скоростью, что поразят даже тех, кто считался отчаянным оптимистом. Это в свою очередь придаст дополнительного доверия и пополнит казну новыми исправно выплачивающимися налогами. Бонапарт создаст твердую и надежную денежную систему, откроет государственный банк. Он вернет стране свободу вероисповедания, создаст новую современную систему высшего и среднего образования, введет в стране единую систему мер и весов, будет всюду покровительствовать науке, искусству и вообще всем людям, которые работают на пользу государства и общества.

Знаменитый член Государственного совета Луи Редерер напишет в это время под впечатлением от встречи с Бонапартом: «...черта, которую я хотел бы подметить у Первого консула, это его неподкупность. Я скажу больше, он принципиально недоступен подкупу... Как подкупить человека, у которого все физическое подчинено моральному, а мораль подчинена интересам общества? Как отвратить от пути добра человека, к которому можно подступиться, только разговаривая с ним об общественных интересах? Как отвлечь удовольствиями и утехами того, для кого главное удовольствие — это делать полезные вещи? Как вовлечь в порок человека, который позволяет приблизиться к себе лишь тем, кто известен своей мудростью, честностью и преданностью? Пусть негодяй и глупец не пытаются приблизиться к Бонапарту — они ничего от него не добьются... Мне кажется, что его избегают все те, у кого на совести не только недостойные дела, но даже недостойные мысли...»²

Конечно, эта фраза Редерера, написанная под впечатлением от встречи с героем, идеализирует образ Бонапарта, но она тем не менее великолепно отражает настроения первых лет Консульства. Наконец после переворотов, потрясений, нестабильности и анархии в стране утвердилась власть надежная, предсказуемая и честная; власть, отвечающая чаяниям подавляющего большинства французов.