Аццкий Хай

Золотой змей уже заливисто хохотал в два голоса. А атланты, видимо, представили, как их командир садится на булыжник и начинает считать. До миллиона. А вдруг собьется??? А у них дома руно не стирано, минотавры не подкованы. И бросились на выручку.

– Он не врет, не врет он! – голоса остальных атлантов слились в сплошной непередаваемо рокочущий гул. – Мы тоже умеем, умеем мы тоже!

– Да? – Риммон с сомнение оглядел толпу великанов. – Нужно будет вас познакомить с одним… Математиком. Он тоже числами увлекается. Ну и как тебя зовут, о познавший тайну миллиона?

– Я – полемарх этого полиса, – великан ткнул гигантским пальцем куда-то себе за спину, но явно промахнулся и указал мимо виднеющихся вдали стен. – Имя мое Апалко, что означает Первородный. Полис носит прозвание Суефа, в честь тройственности мироздания. А я, соответственно, Апалко-Суеф. По счастью, в моем полисе обитает и наш Великий Этнарх – Эвенор. Который и хранит… ммм… Доверенное.

– Понятно. Вот ведь можешь излагать кратко и без закидонов. Ладно, поехали, Палкосуев.

– Апалко-Суеф.

– А я как сказал?

Через полчаса они въехали во врата полиса. Город как город, вполне себе древний. Только очень большой. Не в том плане, что густонаселенный, а просто под стать жителям. И еще уйма статуй, ничего не подпирающих колонн и целых площадей, выложенных красивой мозаикой.

– Слушай, Палкосуев… Да знаю, знаю, просто произношение такое, хромает дикция, понимаешь, не обижайся. Не могу почему-то увидеть твои статы, хоть тресни. Так вот… а когда я на тебе еду, твои характеристики в пять раз увеличиваются?

– Нет, с чего бы?

– Ну вот легендарный наездник я теперь. С твоей, между прочим, подачи.

– Это только на животных действует.

– А… Хм… а на Буцефала твоего?

– Гиппофана. На него мое умение действует, твое нет.

– Долго нам еще?

– Почти на месте. Вот дворец Этнарха.

– А он дома?

– Он всегда дома. Он слеп.

– Да ну? И что, зато все-при-все и всех-при-всех помнит?

– Да, а ты откуда знаешь?

– Да был когда-то знаком, с одним таким. Сочинял недурственные стишки. Только много лишних подробностей вставлял, издержки абсолютной памяти, что поделаешь.

– Интересно… Не почитаешь?

– Ну… Щас, вспомню.

Демон не жаловался на память, регулярно учился, ну в перерывах между грехопадениями. Получил множество образований, в том числе, несколько классических. Да и просто по вершкам понахватался… а чего еще было делать, пока не изобрели интернет?

– Пой, богиня, про гнев Ахиллеса, Пелеева сына,

Гнев проклятый, страданий без счета принесший ахейцам,

Много сильных душ героев пославший к Аиду,

Их же самих на съеденье отдавший добычею жадным

Птицам окрестным и псам. Это делалось волею Зевса,

С самых тех пор, как впервые, поссорясь, расстались враждебно

Сын Атрея, владыка мужей, и Пелид многосветлый…

– Ух ты… Эльфик, а ты… Ты до конца это помнишь??? – на глазах великана проступили огромные слезинки.

Риммон быстренько прикинул…

– Ну, большую часть. Но если понравилось, могу найти полный вариант. И не дорого возьму.

– Эвенор тоже говорит стихами… Но… Это… Это!!! За это не жаль всех сокровищ Атлантиды!

– Всех сокровищ?

– Всех!

– А тебя не смущают Аид, Зевс?

– А чего ради они меня смутят? Это мои дедушки.

– Оба?

– Ага.

– Фига се, во дают разрабы, вообще мозги прокурили…

– Эльфик… Эээ… Ты сейчас о чем?

– Да так, о своем. Об эльфийском.

Атлант спрыгнул с тараксиппа, привычно дал ему в ухо и зашагал к открытому дверному проему дворца местного пахана. Этнарх – повелитель расы, этноса, насколько помнил демон. Видно, крутой дядька, все эти здоровяки ему подчиняются. Хоть и слепец.

– Этнарх очень прозорлив, – будто подслушав его мысли, сказал великан. – Говори ему только правду и не вздумай издеваться. Неужто ты поверил, будто я повелся насчет миллиона? Или не знаю «Иллиады»?

Во те на… А Риммон уже присматривался, выискивая взглядом обещанные сокровища. Облом-с. Да как технично. И главное, не вовремя. Черт, сбил с нужного настроения, сволочь.

Посередине огромного мраморного зала, украшенного мраморными статуями, на мраморном троне в позе мыслителя сидел… а вот и не мраморный, а вполне себе мясной атлант. Хоть и неимоверно старый, седой как лунь и с непроницаемой повязкой на глазах.

– Великий Эвенор! К тебе твой верный полемарх Апалко!

– А-а-а-а… входи достойной Битвы муж могучий.

Твоими твероступными шагами, я слышу,

Движет злое нетерпенье, желание скорее

Донести благую весть иль злое предсказанье?

Риммон мигнул. Это что? Он в натуре так разговаривает? Или тоже над Палкосуевым прикалывается, но по-своему?

– Этнарх… Э… Слова твои, достойны занесенья… в… ну. Эээ… Скрижали мудрости, достойны занесенья. Да. В скрижали. И свет, и радость озаряют души… И мысли. И… И скрижали.

– Да кончай тужится, потом секретарям надиктую и сам за тебя достойный ответ придумаю. Скрижали-срежетали. Тьфу. Противно слушать. Ну, чего приперся?

Фух, пронесло. А то мало ли… Вдруг дедок из тех маразматиков, что только стихи понимают был бы. Попадались несколько таких. Намучался – жуть.

– Этнарх, вернулся Адамчик.