Атосса

Но царь был в хорошем расположении духа. Его успели убедить, что опасность, грозящая от персов, сильно преувеличена Никодемом. Каждый день приходили вести с Истра: стало известно про множество кораблей, про высокие башни, но о несметном войске ничего не было. Народ, прибывший на кораблях, не устрашал численностью. Утверждали, что никакого другого войска не будет и жалели о возвращении Никодему его богатств. Приближенные отвергали мысль об обращении за помощью к Агафирсам, Таврам, Исседонам, Гелонам и Неврам. Тем более не стоило мириться и вступать в союз с Иданфирсом. Скопасису сказали многозначительно:

— Тебе, царь, надлежит еще более возвыситься в этой войне.

Скопасис бросал понимающие взгляды на говоривших и хищно приподнимал верхнюю губу. Сегодняшний пир сделает его предводителем всех скифов.

Когда Никодем ступил под купол палатки, он понял, что и в степи возможны грандиозные сооружения. Но всё было голо, как в пустом сарае. Единственным украшением служили бронзовые изображения зверей, свешивавшиеся с потолка. Даже вожди и герои, сидевшие у подножья стен, выглядели серыми, малозаметными. Только золотые чаши, блестевшие по кругу, придавали значительность скопищу. И Никодем благословил золото, преображающее войлочную палатку во дворец, делающее царственным и великим одетого в шкуры варвара.

Скопасис сидел в окружении двух десятков витязей, чья верность скреплена была смешением крови в общей чаше и клятвой последовать за царем в могилу. Справа от него сидел Кена, убивший шестьдесят воинов, двадцать семь зубров, десять вепрей и шесть туров. За ним — рыжебородый Нихарс, убивший пятьдесят пять воинов, восемнадцать зубров и пятнадцать вепрей. Слева — Липоксаикс, убивший пятьдесят воинов, тридцать зубров, двух туров и задушивший голой рукой рысь. Потом Аба — сорок восемь воинов, пятнадцать зубров, три вепря, десять сайгаков.

Никодем приветствовал повелителя скифов поднятием своей изуродованной руки, и ему указали место неподалеку от Скопасиса.

В лимонно-желтом гиматии с бегущим по краям меандром, в красных с золотыми застежками сандалиях, с бородой, лоснящейся от благовоний и с красиво уложенными прядями волос он был вымыслом, сказкой в этой палатке номадов. Степные вожди поднимались с мест и подходили, чтобы подышать исходившими от него ароматами. Дотрагивались до одежд и волос. Когда он пообещал одному подарить такую же одежду, варвар презрительно усмехнулся, с гордостью посмотрев на свой плащ, сшитый из пучков, похожих на бычьи хвосты. То были волосы убитых врагов, содранные с головы вместе с кожей. Черные, рыжие, желтые, иногда седые. И среди них — золотистые, в два локтя длиной, содранные явно не с мужской головы.

Пока Никодем очарованно смотрел на прекрасный скальп неизвестной воительницы — внесли громадного жареного тура и тут же разъяли на части. Гости заняли места и приняли важный вид. Когда рабы обносили пирующих заветным мясом, каждый впивался в тушу зубами и потом быстро отрезал ножом захваченный кусок. Стали вносить дымящиеся бараньи хребты и конские лопатки, жирных дроф, коз. Чаши наполнились синеватым кобыльим молоком. В нем плавали волосы, грязь, оно пахло прелым бараньим мехом. Но скифы пили с наслаждением и быстро хмелели. Никодем заметил, что некоторые чаши сделаны из черепов, обложенных золотом. Из них пил сам царь и наиболее почетные гости. То были черепа врагов Скопасиса.

Скоро палатка наполнилась пьяными голосами, раздались сверлящие звуки костяных дудок, глухие удары в барабан. Завязались споры и похвальба подвигами.

Тогда Скопасис велел Никодему выйти на середину. Никодем ждал этого и с жаром стал рассказывать вождям о нашествии царя царей. Он рассказал о великом числе войска, коней и колесниц, описал несчетное количество ослов, быков и мулов, но когда упомянул про мост такой длинный, что с одного его конца едва можно различить человека, стоящего на другом, среди вождей начался смех.

Скопасис нахмурился.

— Подними свою руку, — сказал он Никодему, — пусть видят все, что ты был на царском суде и выдержал испытание огнем и железом.

Никодем поведал, что другой такой же длинный мост перевезен на кораблях через море и поставлен на Истре. Через него войско Дария вторгнется в скифскую землю.

Смех усилился. Особенно смеялся вождь траспиев, самый заносчивый и непочтительный в обращении с царем. Он развалился на волчьей шкуре, запрокинув лицо в войлочный купол палатки, борода его прыгала от смеха. Тогда Скопасис, бледный, поднялся и прежде чем гости опомнились — копье его, сделав большую дугу под сводом, с хрустом вонзилось в грудь траспию. Люди вскочили, хватаясь за оружие, а в палатку ввалилась толпа воинов царя. С минуту все стояли, как барсы перед прыжком, ища глазами противника и оскалив зубы. Опомнившись, Скопасис воскликнул:

— Он заплатил за свою дерзость, а вы пируйте и не жалейте об этой собаке.

Он велел принести кратеру, расписанную черным лаком, завезенную в Скифию, может быть, самим Никодемом, и приказал наполнить из нее свой кубок.