Атомный век (СИ)

– Чок! – Берзалов жестом показал, что Архипов прикрывает его справа, а Бур идёт последним, оберегая тыл. Правда, с его пистолетом это было проблематично.

Слово же «чок» означало «внимание, собраться и не болтать и вообще, думать о вероятном противнике, тогда есть шанс не быть убитым первым».

По краю школьного двора промелькнул пёс и пропал там, где была дверь. Берзалов снова дождался вспышки молнии и, пробежав под звуки далёкого грома до крыльца, проскользнул внутрь. Конечно, это было не по правилам. Конечно, надо было выждать, прислушаться. Давно забытое ощущение «голой спины» вернулось к нему, и он с облегчением почувствовал прежнюю уверенность, страх же перешёл в ту стадию инстинкта, когда он становится помощником, а не врагом, ослабляющим тело.

– Чок!

Они замерли, возбужденно дыша в тамбуре и обратившись в слух. Шелестящий звук дождя стал глуше, и каждый из них пытался уловить в нём что-то новое, идущее сверху, со второго этажа. Но было тихо и даже сонно, как только может быть сонно на рассвете, когда всё и вся спит и видит последний-последний сон.

Берзалов толкнул от себя следующую дверь. Она открылась на удивление бесшумно, и они очутились в школьном вестибюле, где с одной стороны когда-то была гардеробная, а с другой – буфет. Но теперь всё было разгромлено и валялось на полу грудами мусора. Пахло, как обычно пахнет в заброшенных помещениях, тленом и пылью, а ещё примешивался слабый запах костра.

Есть удивительное свойство у цивилизации: в отсутствие человека всему моментально приходить в упадок, Дальше будет только хуже, думал Берзалов, осторожно ступая между экспонатом человека в натуральный рост с оторванными руками и старым плакатом по географии, дыра на котором находилась как раз там, где была Африка. Мысли текли привычно, как старое русло реки. Он снова вспомнил Варю, сказал себе, что любит её, а какую-то там Олю, которую он уже и не помнил – не любит, что Славка Куоркис – верный друг, а Жора Твердохлебов из их курсантской роты, должно быть, уже погибший, никуда не годится как командир, потому что задирает нос и вообще ведёт себя заносчиво даже со своими, что Федор Дмитриевич мужик что надо, с умом, а Генка Белов – балаболка, что жизнь сложна и опасна в новый атомный век, что…

– Чок! – услышал он в наушнике предупреждение Архипова да так и замер с поднятой ногой.

Движение пришло сбоку из крыла, где, как и в любой школе, располагались туалеты. Вслед за дуновением ветра раздался едва слышимый звук – словно ветки стучали в окна. Пёс, должно быть, решил Берзалов и метнулся, как тень, готовый разрядить рожок в любого, кто окажется на пути. Но это оказалась всего лишь оконная створка, колышущаяся от сквозняка. В узком пространстве туалета Берзалов со своим длинным АК-74М чувствовал себя не очень уверенно. Сюда бы подошел автомат с укороченным стволом, но в отделении ими не пользовались, потому что в реальном бою такое оружие было неэффективным.

Он повернулся встретился глазами с Архиповым, который всё понял без слов, и они стали осторожно подниматься на второй этаж. Под ногами скрипели песчинки, и хотя Берзалов знал, что такой звук распространяется не дальше двух-трёх метров, он всё равно двигался синхронно звукам грома, выбирая на лестничном пролете место, куда можно было смело ставить ногу. Идущим за ними Архипову и Буру было легче, они в точности копировали его движения. Молнии сверкали всё чаще и чаще, и отблески, падающие сквозь окна, ложились на школьные стены и пол. И всё равно, несмотря на все старания и ухищрения, их услышали.

Дверь в столовую оказалась выбитой. Последние три ступени Берзалов преодолевал особенно осторожно. Архипов страховал лестничный пролёт на третий этаж, а Бур, нет чтобы прикрывать тыл, бестолково топтался позади со своим никчёмным пистолетом. У Берзалова, как и у Архипова, не было времени вразумлять его.

Роман приподнялся и увидел: в центре вяло горел костер, сложенный из двух огромных тополиных стволов, поэтому и тлел он – долго и равномерно: древесина выгорала изнутри и могла гореть так всю ночь до рассвета и ещё полдня. По обе стороны бревен валялись матрасы и стояла какая-то посуда. Но столовая, судя по всему, была пуста. Впрочем, это надо было проверить. Берзалов подал знак Архипову, а сам взял под прицел правое крыло школы. В этот момент как раз ударила молния и свет из окон упал в коридор. Берзалову он показался пустым, с парой стульев и партами в самом конце да с распахнутыми кое-где дверьми. Однако как только молния погасла, вопреки всякой логике, он увидел тень с парой глаз, которую, собственно, в темноте увидеть было невозможно. Скорее, даже не тень, а намёк на неё, похожий на человека. А ещё – если бы не вспышка молнии, взгляд не выхватил бы из пространства несоответствие глубины коридора и предметов в нём. Именно за тенью коридор был бесконечен и тянулся далеко-далеко, явно за пределы школы, и сужался в самом конце. Берзалову стало очень и очень интересно, и он решил исследовать это явление, однако в тот же момент в столовой раздались крики:

– А-а-а!!!