Атомное комбо

Конечно. У Ранди в поезде случилось «второе рождение». Или маленькая смерть? Женщина, имени которой он не знает и не узнает уже никогда, по соображениям взаимной безопасности отдала его — малолетнего пса-полукровку — знатной даме. На что она рассчитывала, поступая так? Какую судьбу она прочила своему сыну? Могла ли она представить, что он станет таким… таким…

— Тебя отправят далеко в тыл, — говорила я, игнорируя подгоняющего нас офицера. — Там есть научный центр и тренировочная база для тайнотворцев. Ты там познакомишься с другими контроллерами. Ты ведь представлял, каково это… наверняка хотел услышать чей-то голос помимо моего и убедиться в том, что я не единственная, кого ты можешь понимать. Там работают умнейшие, опытнейшие люди, ты многому научишься у них.

Я убеждала его, рисовала блестящие перспективы и чувствовала, как к горлу и вискам поднимается страх.

Что если он не захочет возвращаться ко мне?

— Увидишь там таких же, как и ты. Поймёшь, что никогда и не был одинок. Поймёшь, что…

Во мне, на самом деле, нет ничего особенного.

— Все только и будут думать о том, как бы сделать тебя сильнее, выносливее, умнее. Специальная программа исключительно для тебя. Еды до отвала. Своя кровать, тумбочка, вещи. Душ. Всё самое современное, новое.

Ранди смотрел на меня, словно пытался выяснить без помощи слов, чего я так вцепилась в его куртку, если там, куда он отправляется, рай земной.

— Туда, конечно, обычно посылают парами. Но мне с тобой нельзя. Я ещё слишком… ну, мне ведь совсем не шестнадцать, ты же знаешь. Меня отправят на третью линию, в госпиталь. Если за эти два года я покажу себя с лучшей стороны, пойдём на фронт. Вместе.

Его словно оглушили. Он выглядел точно так же, когда подполковник Хизель выстрелил над самым его ухом, и на его мочке повисла, как серьга, капля крови. И теперь я смотрела туда, словно ожидая её появления.

К Ранди подошёл «любопытный» и дружелюбно похлопал его по плечу.

— Поторапливайся, братец. Пора. Нам предстоит долгая дорога…

Он говорил ещё что-то, но Ранди даже не повернулся в его сторону.

— Сколько? — переспросил он так тихо, что мне пришлось читать по губам.

— Два года. — Я неуклюже делала вид, что ничего катастрофического не происходит. — Наверняка у тебя будут выходные или увольнительные. Как у Свена когда-то. Я буду писать письма. И ты тоже, пожалуйста, пиши.

Впервые Ранди посмотрел на меня как на незнакомку. Как на сумасшедшую.

— Какие… к чертям… выходные?

Будем считать, что я этого не слышал! С каких пор я стал понимать в этом мире больше, чем ты?

— Свен учился четыре года и…

— Причём тут!.. — рявкнул он, тут же сбавляя обороты. — Причём тут Свен? Как ты можешь сравнивать? Сейчас такое время… и ты…

— Со мной ничего не сучится.

— Откуда ты можешь это знать? Говоришь так, словно я собрался отойти по малой нужде. — Он отвернулся. — Просто не могу поверить, что ты на это согласилась.

— А насколько мне нужно было согласиться? На год? Полгода? На месяц? Какой срок тебя бы устроил? — Атомный вынужден был признать, что никакой. — Те, кому мы хотим отомстить, готовились к этой войне годами. Ранди, я не хочу этого признавать, но мы… ни на что не способны. Вольстер смеялся над нами, как только увидел. Мы выжили, но сегодня этого недостаточно для того, чтобы нас уважали.

— Не говори этого так.

— Как?

— Словно ни черта не чувствуешь. Словно мне одному здесь не наплевать.

Я видела, как он кусает губы, пряча лицо. Прозвучал финальный гудок и указания офицера стали ещё громче и напористее: «запрыгивай», «отойди», «хорош сопли жевать, тоже мне — солдаты».

— Я просто хочу, чтобы на нас прекратили «так» смотреть! Враги и тем более свои. Устала быть посмешищем. — Ранди, конечно, не понимал. Если проблема только в этом, он мог бы решить её по-своему, и это не заняло бы два года. — На фронт не берут никого младше шестнадцати. Правила, Ранди. Кругом сплошные правила, и мы с тобой ещё не настолько сильны, чтобы их нарушать и диктовать собственные.

Вагоны дёрнулись, металлически заскрежетало, и поезд плавно тронулся. Офицер надрывался над моим ухом, тыкая в сторону уплывающего вагона, в котором остался «любопытный».

— Нам дали шанс! — перекрикивала я шум вокзала и увещевания офицера. — Если нас и обманули, если Вольстер считает, что выиграл, — пускай. Извлечём из этого выгоду. Мы же всегда это умели, да?

Но Ранди думал о своём, мой оптимизм был ему непонятен, почти отвратителен.

— Когда-то я обещал тебе… Помнишь? Мы говорили о комиссаре, и я сказал, что никогда не оставлю тебя на пару лет. Я был в этом так уверен, и вот теперь… — Он невесело усмехнулся. — Два года, Пэм. Когда всё только начало налаживаться.

— Не думаю, что за это время война успеет закончиться.

— Меня волнует не это.

Я «догадалась» о причинах его беспокойства.

— Митч, Батлер и Саше? Вероятность того, что они сдохнут раньше времени, была всегда, но…