Атомка

— А теперь смотри! — Комиссар подошел к компьютеру Робийяра и увидел на его мониторе карту Соединенных Штатов. — Сюда, сюда смотри, Франк. Город Альбукерке, где Валери Дюпре провела не так давно несколько дней, находится в штате Нью-Мексико. С ним граничат еще два: Техас и Аризона. Вот тебе и три аббревиатуры: NMX, TEX и ARI. Так? Правда, я не знаю, что означают эти приставленные к ним через дефис циферки. Может быть, географические координаты каких-то мест внутри этих штатов? Пока не разобрался, но… — Паскаль укрупнил изображение штата Нью-Мексико. — Альбукерке — большой город в ста километрах от Санта-Фе, здесь находится международный аэропорт. А видишь, что тут, на юго-востоке города, на самом краю? База американских Военно-воздушных сил, и называется она — Киртленд!

— В переводе с английского — «Земля Киртов»?

— Неплохо-неплохо, падение в воду не сказалось на твоих мыслительных способностях, с черепушкой все в порядке! — Робийяр улыбнулся. — Если верить сообщению в газете, Дюпре отправилась что-то вынюхивать на этой базе. Пытаюсь сейчас связаться с их пиар-службой, чтобы узнать, побывала там журналистка или нет.

Робийяр все-таки потрясающий мастер своего дела! Не отрывая задницы от стула, способен переместиться в любой конец света и принести оттуда нужную информацию.

— Поехали дальше? «Страна Киртов», где оба слова с прописных, навела меня еще на одно название — «Край Лесов», тоже с прописными. Я подумал: а может, и тут некая игра слов, может, по-английски это звучит как-то иначе? Бинго! — Он ткнул пальцем в карту. — Вот, пожалуйста: «Край Лесов», по-английски — Edgewood, тут «edge», то есть «край», означает «граница», а не «страна»… и, как видишь, посреди пустыни, в сорока километрах от Альбукерке, имеется городишко под названием Эджвуд.

— Ну ты даешь!

— Угу, только, если хочешь знать, на это ушло все воскресенье, да и вся нынешняя ночь. Зато мне удалось раскрыть в зашифрованном послании Валери Дюпре еще кой-какие секретики! У девушки было богатое воображение, она была…

— Не говори о Дюпре в прошедшем времени, ладно? Нам же неизвестно…

— Ну да, ты прав, пока неизвестно… А вот тебе вопрос на засыпку: зачем рентгенологи, когда делают тебе флюорографию, заставляют надеть свинцовый фартук?

Шарко пожал плечами.

— Неужто не знаешь? Сквозь такой фартук не проходят рентгеновские лучи, — сообщил Робийяр. — Рентгеновские лучи — все равно что радиоактивность, а свинец их поглощает. И «свинцовые гробы», которые «еще потрескивают», — это вовсе не дети, страдающие сатурнизмом, как ты предполагал… В свинцовые гробы кладут тела тех, кто умер от больших доз радиации…

Робийяр открыл в Сети одну из своих закладок — на мониторе появилось женское лицо. Шарко вытаращил глаза — надо же, какое совпадение!

— Мария Кюри.

— Слушай, ты сегодня решительно в ударе! Конечно, Мария Кюри. Она умерла от лейкемии: работая с радиоактивными веществами, не принимала никаких мер предосторожности, ну и наполучала высоких доз. К тысяча девятьсот тридцать четвертому году, когда она умерла, стали уже понимать, чем грозит радиоактивность, и относиться к этому серьезно. Тело Марии Кюри положили в свинцовый гроб, чтобы скопившаяся в нем радиация не распространялась. Это был первый свинцовый гроб, использовавшийся с подобной целью. А потом их были тысячи — на русских и украинских кладбищах после Чернобыля в них хоронили тех, кто умер от высоких доз радиации. Должно быть, там, внутри, в этих гробах, все ужас как трещит и еще долго будет трещать: некоторые радиоактивные элементы живут много миллионов, если не миллиардов, лет… Это впечатляет, и, если пораскинуть мозгами, становится понятно, почему в зоне, подвергшейся облучению, люди потом не селятся.

Комиссар молчал. Он думал о снимках, которые показал им Юсьер, вспоминал Иностранца — русского, который принес в аббатство рукопись, пациента на больничной койке, сожранного радиацией до костей, представлял себе огромные кладбища посреди выжженной земли, где все трещит от радиоактивности…

Шарко порылся в принесенных с собой ксерокопиях и показал Робийяру фотографию трех ученых. Тот внимательно всмотрелся в снимок.

— Эйнштейн и Мария Кюри… — сказал он наконец удивленно. — Зачем тебе эта фотка?

Франк коротко рассказал ему обо всех открытиях последних дней. Третьего человека на снимке Паскаль тоже не смог узнать, но он неожиданно ткнул пальцем в Эйнштейна:

— Надо же, как все странно! Я тебе говорю о Ричленде, городе, связанном в прошлом с Лос-Аламосом и проектом «Манхэттен», а ты мне чуть ли не в ответ показываешь фотографию Эйнштейна!

— А что, разве Эйнштейн имел какое-то отношение к проекту «Манхэттен»?

Робийяр снова полез в закладки, кликнул. Шарко подумал, что его коллега, как обычно, влез в тему по уши…