Атаульф

У Велемуда еще два брата есть. Один в дружине у Лиутара, сына Эрзариха, а второй в том же селе живет с женой и детьми, при отце их, Вильзисе. Тразарих имя ему.

Вильзис, говорил Ульф, еще более к древнему благочинию склонен был, нежели наши дедушка Рагнарис и Хродомер. Что ни день, приходил к Велемуду в дом и все ругал, всех поучал, все-то ему, Вильзису, было не так. Совсем Хильдегунду заел. Велемуд же батюшке почтение великое выказывал.

В первый раз как увидел Вильзис Ульфа, рявкнул (совсем как наш дедушка Рагнарис сегодня):

— Это что за скамар приблудился?

Велемуд смутился и уже рот раскрыл было, чтобы объяснить отцу, кто таков пришлец, но Ульф опередил его. Единственный глаз свой выкатил и заорал яростно:

— Родич я твой, Ульф, сын Рагнариса — вот кто!

(Дедушка Рагнарис головой покивал одобрительно: хорошо, мол, Ульф ответил этому Вильзису.)

Вильзис побагровел — аж волосы седые у него розовые сделались — и крикнул, что готы ему не родичи.

На то Ульф сказал:

— Моя кровь в жилах твоего внука Филимера течет, а Филимер твою землю унаследует.

Вильзис сказал, чтобы Филимера не трогал и тут же Филимера подозвал, обхватил руками, ласкать и тискать начал. Филимер же отбивался, ворча недовольно, и под конец боднул деда в бок лобастой своей головой.

Вильзис Ульфу буркнул, что гот, мол, что репей дурной: как прицепится, так уж и не отцепится вовеки.

Дедушка Рагнарис, как про то услышал, так заворчал себе под нос. Все-то, мол, вандалы у нас воруют, даже присловья.

Ульф, продолжая глаз единственный таращить, шумно фыркнул и сказал Вильзису, отцу Велемуда, вандалу:

— Про вандалов отец мой Рагнарис говорит, будто все вы, вандалы, — как коровья лепешка: вступишь и более ни о чем думки иметь не будешь. И сыну твоему Велемуду то многократно говаривал, когда он в нашем доме хлеб ел.

Вильзис сказал, что негоже хлебом попрекать, коли сам на чужие хлеба явился. И вышел, палкой стуча.

Но с той поры люб ему стал Ульф.

Потом уж Вильзис признавался Ульфу, что сперва за алана его принял — больно, мол, рожа у тебя, друг дорогой, свирепая.

Полюбил же он его еще за то, что Ульф работящим был. Жена же его, Гото, всегда тише воды была, ниже травы, а по хозяйству вдвое больше Хильдегунды успевала.

Так и прижились у вандалов.

Дедушка Рагнарис тут рассказ перебил и заметил с одобрением, что, видать, этот Вильзис и вправду древлего благочестия ревнует. Правильный вандал, какими и славилось племя их в былые времена, покуда не измельчали. Неуступчивы были, молчаливы да люты.

И пожалел дедушка, что в молодые годы не встретился с этим Вильзисом в честном бою. Да и в старости не отказался бы знакомство с таким правильным вандалом свести. Поучил бы, как своих детей воспитывать. А то этот Велемуд… Тут дедушка на землю плюнул.

Ульф при имени Велемуда только странно глянул на дедушку и продолжал рассказывать.

Велемуд родичем своим хвастал неудержимо. Приехал, мол, родич мой, гот родом, калека — в битве глаз потерял, свирепый — спасу нет. Будить опасно, ибо спросонок убить может, если сон про битву снится. Голой рукой убить может. И в том роду все такие. А он, Велемуд, у них гостевал. Жену из ихнего рода взял, чтобы сынов свирепых народить.

Вандалы, кто Хильдегунду хорошо знал, посмеивались, но Ульфа действительно уважали.

Велемуд, ни в чем границ не зная, советы давать всем стал, как жить по-готски. Мол, видел у готов в селе немало доброго, что и вандалу перенять не зазорно. А прежде про то молчал, потому что не поверили бы вандалы, готов близко не зная. Теперь же, как поселился здесь родич его Ульф, все могут видеть, каков готский обычай, и похвалить его.

Ибо знает он, Велемуд, с кем родниться. Так-то вот.

Речи эти Вильзис пресек. А как пресек — то Ульфу неведомо. Только враз замолчал Велемуд.

А тут и жатва подоспела.

Вандалы на полдень от нас сидят, у них немного раньше жатва начинается, чем у нас.

Зимовать у Велемуда остались Ульф и семья его.

В середине зимы Лиутар, сын Эрзариха, в село вандальское сам с малой дружиной пожаловал. Видно было, что недавно в битве побывали. Сказал Лиутар, что чужаки какие-то в округе появились. Пожгли два села на полдень от бурга, после к бургу подступились. И осадили бург.

Многочисленны чужаки, людей не считают. Щедро человеческие жизни тратят — и свои, и врагов своих, ибо рабов вовсе не берут. Видно по всему, что народ этот прежде на земле сидел и что согнали этот народ с земли его. Теперь новую землю себе ищет, чтобы сесть. Потому и дерется так отчаянно, что терять нечего.

Бург от тех чужаков отстоять сумел Лиутар с дружиной, но цену заплатили за то немалую. И имена погибших Лиутар назвал. В том числе и сын Вильзиса младший был, тот, что в бурге в дружине жил.

Сказал Лиутар старейшинам того вандальского села:

— Многих детей ваших я погубил и пришел еще просить, чтобы погубить и их. Оттого хожу по селам вандальским, что воины мне потребны. Ибо хоть нападение отбили, но не извели то племя чужое. Много врагов.