Атаман Платов

Де Рибас развернул свернутый в трубку лист, расправил края. Суворов склонился над ним. За его спиной застыли Кутузов и Платов. Де Рибас начал объяснять, но Суворов прервал его:

— Помолчи, сам пойму!

Крепость в плане напоминала треугольник, большая сторона которого опиралась на Килийский рукав Дуная, две другие сходились вдали от реки тупым углом. Против восточной стороны располагались войска Самойлова, с запада Потемкина, а с юга, за широким рукавом Дуная — гребная флотилия де Рибаса.

Искусной рукой вычерчены орудия, означавшие батареи, кораблики — суда, на которых должны переправляться войска, пунктиром обозначен путь движения этих судов и места причаливания у крепости. На каждой стороне двое ворот: на восточной — Килийские и Бендерские, на западе — Бросские и Хотинские.

— Все ворота забросаны камнями да бревнами, чрез них в крепость не попасть, — пояснил Платов известное ему от казаков-охотников.

— Сегодня завалены, завтра отвалены, — ответил Суворов, всматриваясь в план. Он словно искал в нем скрытую головоломку.

Нет, на бумаге никак не изобразить того, что представляла в действительности крепость. Глубокий, охватывающий ров, простреливаемый с крепостных стен и бастионов. Он заполнен водой. Перед рвом высокий из заостренных кольев палисад. На ним вал, на нем — каменная стена. В изломах возведены бастионы с амбразурами для пушек и бойницами для стрелков. Они вооружены французскими и английскими ружьями. Стена, протянувшись почти на семь верст, упирается в Дунай.

На плане изображены две короткие толстые стрелы, одна нацелена на западную стену крепости, вторая на восточную.

— Что сие должно означать? — спросил Суворов.

— Это — главный удар, — отвечал де Рибас.

— И там тоже главный удар? — Александр Васильевич перевел взгляд на вторую стрелу. — Два главных удара? Возможно ли такое? Какой же из них главней? Иль затрудняешься, какому из родственников светлейшего отдать предпочтение? Скажи, с какой из трех сторон крепость более уязвима? Не молчи!.. Ну, тогда я отвечу: со стороны Дуная. Уж эту крепостцу я преотлично знаю. Ведома она мне со всеми бастионами. Ранее бывал в ней.

Крепость Александр Васильевич знал с прошлой русско-турецкой войны[6], когда войска корпуса Репнина овладели Измаилом. Однако по условиям Кучук-Кайнарджийского договора 1774 года ее пришлось возвратить Турции.

— Со стороны Дуная и надобно нанести главный удар, — закончил мысль Суворова Кутузов.

— Туда бы пустить еще казаков, — предложил Платов.

— Вот-вот, — оживился Суворов. — Ты слышал, Осип? Главный удар по крепости мы нанесем с Дуная. И поручим сие предприятие тебе. Потемкин да Самойлов в помощь пойдут. Ты ударишь с юга, а они тебе навстречу. И прежде всего колонна вот его, Кутузова. Он будет, как думается мне, наступать на Килийские ворота. Там же мы установим сильную, орудий на сорок, батарею.

План штурма Александр Васильевич уже наметил, однако не решался его высказать до рекогносцировки.

Неприятеля нужно обмануть, заставить его поверить, что главный удар будет нанесен с суши, а никак не со стороны Дуная. А отвлечь турок от реки возможно ложной демонстрацией.

Нужно сосредоточить на виду у турок поболее артиллерии у Бросских и Килийских ворот, а пушки де Рибаса прежде времени не выказывать. И свой командный пункт назначить против Бендерских ворот, на Трубаевом кургане. Пусть Айдос предполагает, что главное войско там.

Вся неделя прошла в заботах и подготовке к штурму. Войска ладили фашины да лестницы, от зари до зари учились преодолевать рвы и взбираться на валы. Турецкому паше Айдосу Суворов послал решительное: «Я с войсками сюда прибыл. Двадцать четыре часа на размышление — воля, первый мой выстрел — уже неволя, штурм — смерть. Что оставляю на ваше рассмотрение…»

9 декабря Суворов назначил Военный совет, пригласив на него генералитет.

Штаб-палатка находилась на высоком Трубаевом кургане, с которого просматривались подступы к крепости.

Кутузов, завидя Платова, помахал рукой:

— Сказывают, в штурме соседями будем. Вы пятую колонну возглавляете, я — шестую, наступаю на Килийские ворота.

— А пятая куда?

— Навстречь де Рибасу. У него на правом крыле бригада Арсеньева, так вы как раз против нее. Это точно. Штабные диспозиции сказывали… Да вот, кажется, и сам Александр Васильевич жалует, — по дороге катила коляска.

— Господа генералы! Прошу в палатку! — возвысил голос генерал-поручик Самойлов. Среди всех он был старшим.

Они уселись за длинный стол. Платову места не нашлось, и он, приметив в углу пустое ведро, пристроился на нем.

Кроме Платова, здесь были равные с ним чином бригадиры Василий Орлов и Федор Вестфален. Соблюдая субординацию, они тоже сидели поодаль. Генерал-майоры располагались поближе: Николай Арсеньев, Сергей Львов, Ласси, граф Илья Безбородко, Федор Мекноб, Петр Ртищев, Михаил Голенишев-Кутузов. Ближе других к месту командующего находились Павел Потемкин, Александр Самойлов и де Рибас.

Суворов вошел решительным шагом.

— Господа генералы! — подал команду Самойлов. И все разом встали. Платов задел шпорой ведро, и дужка звякнула.