Атаман

На этом всякие попытки разоружить зарождающиеся семеновские части закончились. Собственно, и разоружать-то некого было, некого и нечего — вряд ли бы китайцы смогли поживиться чем-нибудь в семеновских казармах — оружия у есаула было мало.

Разоруженный гарнизон Маньчжурии довольствовался в основном берданками — убойными однозарядными винтовками системы Бердана, старыми и очень неудобными в бою, современных мосинских трехлинеек не было почти совсем — единицы, поэтому спешно надо было доставать винтовки, снабженные магазинами.

За оружием Семенов поехал в Харбин — сербы обещали поделиться и винтовками и пулеметами, — с собой взял баргутский взвод, поэтому первое, что он увидел в Харбине, — кислые лица китайцев, которым баргуты были поперек горла.

Пришлось нанести визит заместителю коменданта Харбинского гарнизона — сухощавому полковнику с замедленной реакцией: прежде чем что-то сказать, он сосредоточенно и долго жевал губами.

— Баргуты не уедут, пока я не получу оружие, — сказал Семенов полковнику, голос у него был твердым.

На том разговор и закончился, у Семенова были свои интересы, у полковника — свои.

За первым посещением Харбина последовало второе, потом третье. Китайцы хоть и морщились, но присутствие баргутского взвода в Харбине терпели.

Харбин был совсем не похож на китайские города, он был русским, совершенно русским городом с милыми сердцу домами, украшенными голубыми ставенками и белыми наличниками, с затейливыми резными нахлобучками на дымовых трубах, похожими на царские короны, с рублеными баньками и купальнями, вынесенными на реку, — чтобы купальни не мешали движению лодок и пароходов, китайские власти велели их укоротить. В ресторанах гремела русская музыка.

Весна в 1918 году в Харбине намечалась ранняя, уже в конце января воздух был насыщен теплой розовиной, на деревьях набухали почки...

Поезд пришел в Харбин утром. Дышалось легко. Семенов приехал в сопровождении трех офицеров — полковника Нацвалова, подъесаула Тирбаха и сотника Савельева. Еще на вокзале есаул заметил, что к ним пристроился хвост — два бедненько одетых господина в шапках с беличьими хвостами, оба — русские. О своем открытии Семенов ничего не сказал своим спутникам, только похмыкал в кулак.

На площади подозвали извозчика, поехали устраиваться в гостиницу. Извозчик оказался старым, опытным, он мигом выделил Семенова из остальных — понял, что тот старший, и проговорил густым, чистым, будто у певца Шаляпина, басом:

— А я, ваша светлость, когда-то по КВЖД первый паровоз провел.

— Ого! — воскликнул есаул удивленно. — Это было так давно!

— Так давно, что я и сам не помню число и год, когда это было, а вот все детали в памяти сохранились очень хорошо, словно это произошло лишь вчера. — Извозчик поддел рукой бороду, вспушил ее. — В какой отель прикажете вас доставить?

— В гостиницу «Харбин».

* *

— Здесь недавно, ваша светлость, были американцы...

— Не зови меня «светлостью», я не князь.

— Извиняйте, ваше высокородие. Так вот, говорю, американцы мне все уши просверлили: «хоутэл» хоутэл»... Я им — «хотел», а они мне «хоутэл» — едва поняли друг друга.

Дед оказался болтливым.

В «Харбине» не нашлось ни одного свободного места. Семенов недоверчиво хмыкнул:

— Странно!

Гостиница была большой, свободные места должны были иметься — не видно, чтобы в гулких просторных коридорах толпились люди, — но гостиничный халдей-приказчик, по обыкновению услужливый, с хорошо прогибающейся спиной, неожиданно колюче глянул на Семенова, будто гвоздями уколол...

— Я же по-русски сказал: «Мест нет», значит, их нету. Могу повторить это на наречии удэге.

— Поехали дальше, — скомандовал есаул спутникам, — здесь нас не захотели понять.

Во второй гостинице, также гулкой, просторной, пустой, тоже не оказалось свободных мест.

— Странно, — произнес Семенов, вновь почесал пальцами подбородок, — дай бог, чтобы в этом «хоутэле» жило хотя бы три человека. Ну, от силы четыре. — Он покосился на тощего, с высокими залысинами юношу, скучающего за стойкой регистрационной конторки. — Значит, говорите, любезный, мест нет?

— Мест нет.

Семенов усмехнулся:

— Ладно, поедем дальше.

Свободные места нашлись только в гостинице третьего разряда — в «Харбинском подворье». Сняли два двухместных номера: сам Семенов и подъесаул Тирбах остановились на первом этаже, полковник Нацвалов и сотник Савельев поднялись на второй. Хоть это и неудобно было — по двое в одном помещении, но зато надежно: один всегда может подстраховать другого.

Утром Семенов проснулся рано — за окном было еще темно, — тихо, стараясь не разбудить Тирбаха, в носках прошел к двери, выглянул в коридор. В конце коридора увидел какого-то малого, тихо дремлющего на старом венском стуле. Позвал хрипло и излишне громко, не рассчитав голоса:

— Эй, казак!

Малый поспешно вскочил со стула.

— Сгороди-ка нам с подъесаулом самоварчик! — попросил Семенов.

— Сей момент! — произнес тот скороговоркой, поклонился Семенову. — Только это минут сорок займет, не меньше.

— Пусть будет сорок. Раскочегаривай свой тульский, семимедальный...