Астровойны

— Я не полечу! Я не настолько ценная особа! Шахревар и Думан почему-то переглянулись. Почувствовав заминку, она с жаром продолжила:

— Нужно спасти Ганнибала! Вот чья жизнь бесценна для Союза!

— Нет, — сказал адмирал. Девушка не заметила, как командующий оказался возле нее. — Я не займу место женщины. Особенно дочери Фреи.

В тот момент Серафима не знала, что делать. Ей было совестно спасать свою жизнь, которая, по сути, не стоила ничего! Пот катил со лба, заливая глаза. От визга заложило в ушах. Девушка вдохнула раскаленного воздуха, как вдруг…

Сосуд с ихором выскочил из рук.

Серафима вздрогнула. Внутри все оборвалось. Трудно понять, как это произошло. Вроде в тот момент не было ни толчка, ни тряски, а ихор она держала крепко. Девушка вдруг вспомнила досадный эпизод перед дверями канцелярии в Храме Десигнатора. Тогда сосуд выдержал удар. Почему этого не может произойти сейчас?

Шар рухнул на палубу.

Нина Гата ощутила резкую боль в виске.

Шахревар почувствовал толчок силы.

Пламя за бортом сделалось особенно ярким, а пульт управления неожиданно взорвался — куриный капитан едва успел отдернуть руки.

Шар с хрустом раскололся об пол. Чудесная божья кровь брызнула во все стороны.

Серафима зажала ладонью рот, чтобы не закричать. Искрящаяся лужа растекалась по рифленому полу, истоптанному погаными орочьими ногами. Никто не пытался остановить святотатство, потому что никто не знал, как это сделать. Всех, кто находился в пассажирском отсеке, сразило безвольное оцепенение. Даже могучий Шахревар подумал о том, что теперь все пропало и они обречены.

Пока бот кружился в языках пламени, Даймон не поднимался с кресла, потому что не получил на это разрешения. И лишь увидев, что брат собирается затолкнуть Серафиму в спасательную капсулу, откинул штангу и поднялся.

Снаружи бушевала плазма, в иллюминаторах плясал огонь, гудели стены. Вероятнее всего, бот ожидает полная разгерметизация. Смерть подкралась незаметно, Даймон не думал, что его семнадцатый год окажется последним. У него было множество планов на будущее. Он хотел повидать мир… и мечтал о прекрасной девушке, которую встретит однажды. И это случилось. Он встретил Серафиму, но не может быть с ней, а сейчас еще должен умереть. Поэтому он встал — надеялся взглянуть на нее на прощание.

В грохоте и тряске он любовался сиятельной дочерью, пока она спорила с Думаном, не желая садиться в спасательную капсулу. Парень не заметил, как странный шар выскользнул из рук Серафимы, потому что смотрел на ее лицо. И лишь удар и хруст заставил его отвлечься.

Густая искрящаяся жидкость брызнула во все стороны, и Даймон вдруг ощутил острую тоску, перемешанную со странным блаженством. Ему вспомнился отец — сильный, справедливый, понимающий. Вспомнились эпизоды, когда они вместе ходили в лес и отец рассказывал о деревьях, животных, травах, кореньях. Даймон вдруг понял, что это было лучшее время в его жизни.

Брызги божьей крови густо оросили одежду Даймона, угодили на запястья и даже попали в лицо. Он ошеломленно оглядел себя.

А в следующий миг Могильщик рванулся из руки, точно живой.

Даймон не удержал рукоять взбесившейся катаны, но что произошло дальше, он уже не видел. Новая глубокая вспышка накрыла палубу, унеся с собой суету и звуки.

Застеливший глаза белый призрачный свет растворился, и Даймон вновь обнаружил себя посреди бескрайней Пустоты. Порыв ветра пробрал до костей. Сердце трусливо провалилось вниз. Наверху ткань Пустоты была исковеркана бесчисленными отверстиями. Вместе они образовывали поле, уходящее за пределы зрения в недоступную даль. В широких горловинах отверстий клубилась тьма — ледяная, мертвая, ужасающая. Тьма свивалась в жирные нити, а они, в свою очередь, собирались в один толстенный жгут. Юноша проследил взглядом, куда он идет, и наткнулся на фигуру исполина.

Он совсем позабыл о них, о двух созданиях, сотканных из пыли, увитых ветрами и молниями. Теперь они угрожающе нависали над Даймоном, и парень в страхе припал к обломку орочьей палубы, которая осталась под ногами. Зверолов сумел сбежать от них в прошлый раз, а сейчас… что же будет сейчас?

Воздух надмирья — густой, концентрированный, насыщенный электричеством — ударил в ноздри при первом вздохе. Рядом прогремела молния, но она не разрядила напряжения. Ничто не могло его разрядить, кроме…

Исполины сдвинулись, но… только теперь Даймон заметил разницу между ними. Просто удивительно, как она не бросилась в глаза раньше! Ведь одна фигура была темной, сотканной из тьмы и копоти. А другая — светлой и призрачной, созданной белым дымом. Даже ужас, исходящий от них, разнился. Темная навеивала мертвецкий и цепенящий ужас, а светлая — благоговейный страх.

Толстый жгут, идущий сверху, заканчивался на затылке темной фигуры. Именно в ее руках появился меч — настолько длинный, что его конец уходил за пределы зрения. В тот же миг тьма в отверстиях вскипела и исторгла черноту. Она влилась в жгут, прокатилась по нему и ворвались в темную фигуру.