Астронавты в лохмотьях. Деревянные космолеты

— Постарайся успокоиться, Маракайн. Я не хочу длинного изложения — достаточно, если ты скажешь мне, через сколько лет, по твоей экспертной оценке, мы сможем выпускать пикон и халвелл.

Лейн сделал глубокий вдох, стараясь взять себя в руки.

— В подобных вопросах делать предсказания невозможно.

— Скажи мне, как считаешь лично ты. Пяти лет хватит?

— Нет, Ваше Величество. — Лейн украдкой бросил взгляд на магистра Гло и умудрился придать своему голосу некое подобие решительности. — Если мы вдесятеро увеличим расходы на исследования… и нам повезет… мы, возможно, сумеем произвести пригодные для употребления кристаллы лет через двадцать. Но нет никакой гарантии, что мы вообще когда-либо этого добьемся. Есть лишь один разумный и логичный курс для страны в целом, и он заключается в том, чтобы полностью запретить вырубку бракки на следующие двадцать — тридцать лет. В этом случае…

— Я отказываюсь слушать подобную чушь! — Леддравор вскочил и стал спускаться с возвышения. — Я сказал «девушка»? Я ошибся — это старуха! Подбери юбки и удирай отсюда, старуха, и забери с собой свои палочки и бумажки.

Леддравор шагнул к стенду и, толкнув его ладонью, опрокинул на пол.

Посреди поднявшегося гвалта Толлер покинул свое место и на негнущихся ногах прошел вперед, чтобы встать ближе к брату. Король с возвышения скомандовал Леддравору сесть на место, но голос его утонул в гневных восклицаниях Чаккела и общем волнении зала. Церемониймейстер постучал по полу жезлом, однако в результате шум только возрос. Леддравор посмотрел прямо на Толлера светлыми горящими глазами и, словно не заметив его, обернулся к отцу.

— Я действую в ваших интересах, Ваше Величество, — прокричал он голосом, от которого в зале установилась мертвая тишина. — Ваших ушей более не должны касаться такого рода разглагольствования наших так называемых мыслителей.

— Я вполне в состоянии самостоятельно принимать решения, — строго возразил Прад. — И напоминаю тебе, что здесь заседание высшего Совета, а не ринг для твоей замызганной солдатни.

Леддравор упрямо стоял, презрительно глядя на Лейна.

— Последнего рядового Колкоррона я уважаю больше, чем эту позеленевшую старуху. — Его открытое неповиновение королю усилило тишину под стеклянным куполом, и в этой напряженной тишине Толлер услышал собственный голос, бросающий вызов. Со стороны человека его положения по собственной инициативе бросить прямой вызов члену семьи монарха было сродни государственной измене, караемой смертью, но он мог завуалировать его, чтобы спровоцировать нужную реакцию.

— Похоже, «старуха» является любимым эпитетом принца Леддравора, — сказал он Ворндалу Сиссту, сидевшему рядом. — Он что, всегда так осторожен в выборе противника?

Сисст побледнел, отодвинулся и съежился, отчаянно пытаясь не иметь ничего общего с Толлером к тому моменту, когда Леддравор обернется, чтобы посмотреть, кто это сказал. Впервые увидев Леддравора вблизи, Толлер заметил, что его физиономия с крепкой челюстью абсолютно лишена морщин и напоминает лицо статуи, как будто лицевые мышцы не имеют нервов и не могут двигаться. На этом нечеловеческом лице не отражалось никаких эмоций, и лишь по глазам можно было догадаться, что происходит за широким лбом. В данный момент они скорее недоверчиво, чем сердито оглядывали молодого человека, отмечая все детали его сложения и одежды.

— Кто ты? — наконец произнес Леддравор. — Или правильнее спросить — что ты за фрукт?

— Меня зовут Толлер Маракайн, принц, и я горжусь тем, что я ученый.

Леддравор бросил взгляд на своего отца и улыбнулся, желая показать, что ради сыновнего долга он готов стерпеть самую гнусную провокацию. Толлеру не понравилась эта улыбка, возникшая в одно мгновение, словно отдернулась драпировка и не затронула остального лица.

— Что ж, Толлер Маракайн, — сказал Леддравор, — это счастье, что в доме моего отца не носят личного оружия.

Остановись, внушал себе Толлер. Ты настоял на своем, и — против всех ожиданий — это сходит тебе с рук.

— Счастье? — переспросил он самым любезным тоном. — Для кого же?

Улыбка Леддравора не дрогнула, но глаза его потеряли прозрачность и стали похожи на отполированные бурые гальки. Он шагнул вперед, и Толлер приготовился принять удар, но в этот момент их неожиданно прервали.

— Ваше Величество, — воскликнул магистр Гло и встал, накренясь. Он был страшно бледен, но говорил с неожиданной живостью и звучным голосом. — Я умоляю вас — ради блага нашего любимого Колкоррона — выслушать предложение, о котором я говорил ранее. Не дайте временной слабости помешать мне изложить план, последствия которого выйдут далеко за пределы настоящего или близкого будущего и от выполнения которого зависит само существование нашей великой нации.

— Тише, Гло. — Король Прад тоже поднялся и уставил на Леддравора указательные пальцы обеих рук, как бы сосредоточив в них всю силу своей власти. — Леддравор, сейчас же вернись на свое место.