Ответ на запрос Блумберга в сентябре 1926 года пришел очень быстро. Владелец «Готт Хем», медсестра Альва Сван, сообщала, что и в ноябре, и в декабре место у них есть. Тут же от Блумберга последовало еще одно письмо, на сей раз под именем Акселя Густавсона, в котором сообщалось, что «Густавсон» переслал письмо госпожи Сван своей невесте в Стокгольм и та, вероятно, приедет в Вэттерснэс в районе 1 ноября и пробудет там месяц до рождения ребенка. Этим «Аксель Густавсон» давал понять, что прекращает переписку и передает все в руки невесты. Сказано – сделано. Первое из трех писем от Астрид Эриксон, которое в марте 1927 года вклеили в журнал судебных заседаний в доказательство неверности Блумберга, Альва Сван получила 8 октября.
«Пишу в связи с сообщением, направленным Вами на адрес а/я 27, Виммербю. К Вам обращался мой жених, случайно оказавшийся в В-бю. Я родилась в Виммербю, но уже некоторое время живу в Стокгольме, чтобы окружение, как Вы пишете, ничего не узнало. Планирую приехать к Вам около 1 ноября, но нуждаюсь в более подробной информации. Сможете ли Вы позаботиться о приемной семье для ребенка, по крайней мере, на первое время? Семья должна быть хорошей. И еще. Могут ли роды проходить под наркозом? Есть ли в клинике врачи? Проживают ли у Вас другие дамы, находящиеся в затруднительном положении? Хотела бы получить ответы на свои вопросы, прежде чем решу окончательно. Я посчитала, что роды должны произойти в начале дек., так что к Рождеству можно будет вернуться домой. Я очень молода, мне всего 19, и чрезвычайно ценю помощь и понимание».
Альва Сван, одна из многих скандинавских женщин с медицинским образованием, заведовавших в 1920-е годы родильными домами, была частью машины по «производству младенцев», как это назвали позже. Частные клиники составляли важное звено в «производстве младенцев», рожденных вне брака. Одних отправляли в детские дома, других забирали приемные родители, которые могли оказаться любящими и жертвенными, как та женщина в Копенгагене, с которой ребенку Астрид и Райнхольда предстояло провести первые три года жизни, или бесчувственными, как приемные родители Боссе в «Мио, мой Мио!». Частные родильные клиники, детские дома и приемные семьи хорошо зарабатывали на чужом несчастье во времена тотальной безработицы, и далеко не всех детей окружали любовью и заботой. Астрид Эриксон была наслышана о плохом обращении с детьми, а потому задавала конкретный вопрос о том, чем в клинике «Готт Хем» смогут помочь ее ребенку после родов.
Альва Сван ответила телеграммой, в которой сообщала, что обязательно найдет ребенку любящую приемную мать и что наркоз при родах возможен. А потому 10 октября 1926 года Астрид вновь отправила ей письмо – благодарила за ответ и объясняла, что спрашивала о других женщинах в клинике не из страха оказаться в их обществе, а совсем напротив:
«Когда рядом товарищи по несчастью, от общения с ними становится легче. Как долго упомянутые Вами дамы намерены у Вас оставаться? Прежде чем принять окончательное решение, я должна посоветоваться с родителями и отказаться от другой клиники. Буду крайне признательна, если смогу приехать 1 ноября. Дольше я в Сткг. задерживаться не решаюсь. Но вот что еще: у Вас есть швейная машинка, которой можно воспользоваться? Мне предстоит много шитья. С почтением, Астрид Эриксон».