Астрид и Вероника

Небо совсем прояснилось, и луг, на котором шел праздник, купался в бронзовом свете вечернего солнца. Над хороводом вокруг шеста вились облака мошкары, будто танцевали свой причудливый танец над головами у людей. Скрипки и аккордеоны смешивались со стрекотом невидимых сверчков. Порой пронзительно вскрикивал какой-нибудь ребенок. Доносился смех из-под деревьев, где кучками толпилась молодежь.

— Пора обратно? — спросила Вероника и протянула Астрид обе руки, чтобы помочь старушке встать. Астрид кивнула, ухватилась за Веронику, поднялась с земли. Они двинулись прочь — некоторое время рука об руку шли вдоль реки, потом поднялись на проселок, который начинался за церковью. Мимо изредка проезжали машины или мопеды.

— У меня дома есть немного селедки и маринованного лосося, — произнесла Астрид. — Хотите перекусить, когда вернемся?

— С удовольствием! — Вероника слегка сжала локоть спутницы.

Они зашагали дальше — одинокая чета, бредущая против течения, подальше от праздничного шума. По обе стороны дороги ярко зеленели всходами картофельные поля, там и сям усеянные белыми мелкими цветами. У церкви Астрид вдруг замедлила шаг.

— Хочу кое-что вам показать. — Она кивнула в сторону храма и повела Веронику по щебеночной дорожке в обход церкви, на кладбище. Астрид подошла к самому большому надгробию — сейчас оно было в тени, потому что церковь заслоняла солнце.

Высокий и темный надгробный камень вздымался в центре травянистого прямоугольника; ограда была в виде массивной цепи на четырех столбиках по углам. С одной стороны надгробие осеняла темно-лиловая листва склоненной карликовой ивы. Цветов на могиле не росло. Надпись на черном полированном граните надгробия гласила, что это семейное захоронение Маттсонов.

— Карл и Бритта — это мои бабушка с дедушкой. — Астрид указала на надпись. — Как видите, разлучились они всего на год. Дедушка приобрел это место на кладбище, чтобы оно было у нас в бессрочном владении, фамильное. Он и дом для того же выстроил. Дом для жизни, дом для смерти. Оба — самые большие во всей деревне. Мой отец, Карл-Йохан, — единственный, кто тут похоронен, кроме бабушки и деда.

Астрид тяжелее облокотилась на руку Вероники и продолжала:

— Маму схоронили в Стокгольме. На ее могиле я ни разу не была. — Она помолчала. Издалека доносился шум праздника — музыка, голоса. — А теперь я похороню здесь последнего, своего мужа. И больше сюда никто не ляжет.

Старушка потянула Веронику за собой. Они дошли до края кладбища, где тянулась каменная стена. Здесь стоячих надгробий не было, лишь небольшие могильные плиты в траве. Астрид остановилась возле одной из них и с трудом, неуклюже опустилась на колени, не выпуская руку Вероники. Она протерла плиту ладонью.

— Здесь я похоронила свою Сару. Здесь и меня похоронят. — Она указала на свободное место рядом с плитой. — Вот наш дом.

Вероника присела рядом. Помолчали. Она согнала со лба комара. Наконец Астрид приподнялась, намереваясь встать.

— Я подумала: пусть уж вы знаете, где лежит моя дочка. — Оперлась на руку Вероники, поднялась. — И где мне лежать.

Они вернулись на дорогу. Прогретый воздух был наполнен солнечным светом. Издалека все еще доносилась музыка.

— А цветы-то! Надо обязательно нарвать семь цветов для ворожбы, — вспомнила Астрид, когда они свернули на холм. — Пойдемте-ка поищем, авось найдем все семь.

Они неспешно сошли с дороги и двинулись через луг, по колено в высокой траве. Уже выпала роса. Вдвоем они отыскали колокольчики, фиалки, красный клевер, тимофеевку, незабудки и пушицу.

— Вот уже шесть, осталось найти еще один, — посчитала Вероника. — Непременно нужно отыскать тысячелистник, иначе не считается!

Она склонилась над порослью мелких белых цветочков, от которых исходил легкий лекарственный запах.

— А вот и он! Теперь все семь есть.

Возвратились на дорогу, и каждая несла букетик из семи цветов. Медленно дошли до самого дома Астрид. Та слегка запыхалась.

У калитки Вероника спросила:

— Хотите, принесу вина? Я сейчас, быстро, только цветы под подушку положу, а то как бы потом вечером не забыть.

Астрид кивнула и прошла в калитку.

Вероника, как и обещала, не задержалась. Она вернулась с двумя бутылками вина (одну несла под мышкой, другую в руке) и с портативным магнитофоном. Астрид была на кухне — мыла в раковине молодую картошку. Букетик из семи цветов она поставила посреди стола в вазочку.

— Моим нечего делать под подушкой, хватит с меня снов, — объяснила она.

Вероника сгрузила бутылки на стол, включила магнитофон.

— Я бы с удовольствием оставила его вам, — предложила она, — я-то уже привыкла слушать музыку на ноутбуке.

Астрид обернулась — в одной руке картофелина, в другой щетка.

— Только я не знаю, какая музыка вам нравится, так что принесла разной на выбор, — добавила Вероника. — Вот тут Брамс.

Когда кухню заполнила музыка, Астрид отошла от раковины и опустилась на стул. Она позабыла и про картофелину, и про щетку, не замечала, что с рук у нее капает вода.

— Что это? — тихо спросила она. — Что это за музыка?