Астральные битвы Второй Мировой

— Хорошо, — со своего места произнес Шульц, — будем это считать не совсем удачным экспериментом. А о чем думает наш уважаемый полковник?

Комендант втянул голову в плечи. Конечно, все можно свести к шутке, обозвать балаганом, в конце концов… Этот русский швед порядочный прохвост, должно быть, но как ловко он прошелся по Курту! Вдруг и вправду читает мысли? Не хотелось, ой как не хотелось полковнику, чтобы кто-то копался в его мозгах.

Кондрахин взглянул на коменданта и прочел в его глазах страх и… просьбу. Трудно было представить более выгодную ситуацию, чтобы заполучить союзника. И хотя Юрий с трудом, но разобрался в хаосе мыслишек, по большей части корыстных, обуревавших полковника, вслух он произнес:

— Господин комендант в данную минуту озабочен неудовлетворительным ходом работ по организации двух ремонтных мастерских.

— В точку! — облегченно воскликнул немец, не давая Кондрахину продолжить. — Фантастика! Вы видите, Курт? Послушайте, милейший, а смогли бы Вы нам сказать, о чем думает сейчас… ну, к примеру, Сталин?

Кондрахин улыбнулся.

— Сейчас Сталин спит.

— Как? — воскликнул комендант, взглянув на наручные часы. — Уже десять шестнадцать!

Юрий широко развел руками: дескать, я здесь ни при чем.

— Это действительно так, — проскрипел Шульц, — по крайней мере, вероятно, что так. По данным разведки его рабочий день начинается не раньше обеда, и к такому режиму вынуждены подстраиваться все высшие сановники государства. Вы заинтересовали меня, господин Иванов. Кстати, у вас имеются при себе какие-либо документы?

Юрий с готовностью протянул доктору красноармейскую книжку. Эсэсовец присвистнул, проводив ее взглядом.

— И вы с подобным аусвайсом ходите по Смоленску? Как же Вас еще не расстреляли?

— С этим документом, — усмехнулся Юрий, — я прошел от Дорогобужа до Смоленска. В армейской гимнастерке и с винтовкой за плечом. Как видите, хороший документ. Надежный.

Николай Павлович, переводя, незаметно толкнул Кондрахина: мол, не зарывайся, парень. Шульц тем временем опять что-то писал, открыв перед собой красноармейскую книжку Юрия.

— Этот человек будет служить у меня, — объявил он, аккуратно надев колпачок на вечное перо.

— Но, доктор Шульц, — запротестовал эсэсовец, — действует общий приказ в отношении перебежчиков, и я, данной мне властью…

Прервав Курта, Шульц, едва заметно прихрамывая, сделал несколько шагов к нему и протянул бланк с гербовой печатью. Еще издали эсэсовец разглядел знакомую подпись Гиммлера. Очевидно, доктор вписал нужное имя в заранее заготовленный бланк. Если кому-то дано такое право, то… Курт встал навытяжку.

— Но, господин Шульц, — еще пытаясь спасти лицо, забормотал он, — необходимо провести допрос перебежчика. Мы должны установить номера частей, действующих против нас на этом направлении, имена их командиров…

— Это пожалуйста, — равнодушно согласился Шульц, — только не долго, мне через три дня надлежит быть в Кенигсберге. И учтите: ни один волос не должен упасть с головы герра Иоханссена! Иначе вас ожидает не очень приятная аудиенция у рейхсфюрера.

Глава 3

— Юрий, — сквозь зубы процедил Николай Павлович, — простите, не знаю, как Вас по батюшке, но вы вели себя, как сопливый мальчишка. Разведка требует прежде всего дисциплины. Импровизация хороша, но лишь в случае непосредственной угрозы. Иначе говоря, когда провал неизбежен, и надо думать лишь о спасении собственной жизни. Поверьте на слово, но я занимался этим задолго до Вашего рождения. Не окажись в кабинете коменданта этого доктора Шульца, сидеть бы Вам сейчас в гестапо. Иголки под ногти — представьте себе! — еще самый невинный способ допроса. Своим мальчишеством Вы поставили всю операцию на грань провала!

— Предпочтительнее было следовать Вашей версии? — лениво спросил Кондрахин, дожевывая невкусную, как бумага, сосиску из пайка, полученного на немецком армейском складе. — Хорошо. При благоприятном раскладе я был бы произведен в полицаи. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Например, завтра бы отправился прочесывать смоленские леса. А Вы бы оставались в городе. Чем бы Вы, кстати, занялись?

Рейнгарт нервно вытер губы бумажной салфеткой — тоже подарок гитлеровцев — и отбросил ее в сторону.

— Прежде всего — легализация! Это закон разведки.

— Прежде всего дело, — нахмурился Кондрахин, — как можно быстрее и эффективнее. Всё остальное — мишура, внешний антураж. А за то, что не поставил Вас в известность, простите: времени не было.

— Шнапс будете? — спросил Рейнгарт.

— Боже упаси!

— Экие вы, шведы.

Николай Павлович налил себе и, морщась, выпил.

— Дрянь, не приведи господи. Куда им до нашего самогона!

Глядя сквозь сотоварища, Юрий напряженно размышлял. Случайно или преднамеренно оказался Шульц у коменданта? От ответа на этот вопрос зависело многое, если не всё. Случайность — это непознанная закономерность, — повторял про себя Кондрахин, но яснее от этого не становилось.

— Вы уверены, что Шульц — не тот человек, которого мы ищем? — спросил он.

Рейнгарт помедлил с ответом.