Assassin's Creed. Ренессанс

Прочитав письмо, Эцио еще долго раздумывал над его содержанием. Потом снова взглянул на труп Вьери и только сейчас заметил у него на поясе небольшую сумку. Взяв ее, он вернулся под дерево и принялся извлекать из сумки все, что в ней лежало. Первым ему попался миниатюрный портрет какой-то женщины, затем – маленькая записная книжка с чистыми страницами и, наконец, аккуратно свернутый лист пергамента. Дрожащими руками Эцио развернул пергамент и сразу же понял: перед ним – еще одна страница из Кодекса…

Солнце поднималось все выше… Вскоре откуда-то появилась группа монахов с деревянными носилками, положила на них тело Вьери и тихо унесла куда-то.

Весна опять сменилась летом. Мимозы и азалии уступили место лилиям и розам. На землю Тосканы вернулся хрупкий мир. Эцио радовался медленному выздоровлению матери, однако ее душевное состояние после трагедии по-прежнему было настолько шатким, что стены монастыря казались ему единственным местом, где она сможет жить. Клаудия готовилась принести первые обеты и стать послушницей, что вовсе не радовало Эцио. Но у них с сестрой были одинаково упрямые характеры, и потому любые попытки отговорить Клаудию могли бы лишь укрепить ее решимость сделаться монахиней.

Марио много помогал своему давнему другу Роберто в управлении Сан-Джиминьяно. Воспрянувший духом Роберто оказался весьма толковым градоначальником. Сан-Джиминьяно и окрестности более не представляли собой прежней угрозы. Последние очаги сопротивления сторонников Пацци были погашены. Монтериджони наслаждался миром. В городе устроили торжества по случаю победы. Кондотьеры Марио получили честно заработанный отпуск. Каждый распорядился им по-своему: кто проводил время с семьей, кто – за кружкой вина, а иные – у местных жриц любви. Но даже во время отпуска Марио требовал от своих «головорезов» регулярно являться на учения. Оружейники по-прежнему следили, чтобы кинжалы и мечи оставались острыми, а доспехи не ржавели. Каменщики и плотники трудились над укреплением городских стен и замка. Тоскана переживала благословенное время, когда ее внешние враги были погружены в собственные заботы. На севере французский король Людовик XI воевал с остатками английских захватчиков, одновременно наблюдая за герцогом Бургундским, доставлявшим ему немало хлопот. На юге папа Сикст IV – потенциальный союзник Пацци – занимался возвышением своих родственников, а также пристально наблюдал за возведением новой величественной капеллы, которой предстояло украсить Ватикан.

Марио и Эцио часто и подолгу беседовали о той угрозе, которая, как оба понимали, никуда не исчезла.

– Я должен рассказать тебе о Родриго Борджиа, – как-то сказал племяннику Марио. – Он родился в Валенсии, но учился в Болонье и после учебы так и не вернулся в Испанию. Италия представляется ему более благоприятным местом для осуществления его честолюбивых замыслов. В настоящее время он занимает видное место в Римской курии, но его амбиции всегда были и остаются высокими. Родриго – один из самых могущественных людей в Европе, но он не только хитрый и ловкий церковный политик. – Марио понизил голос: – Родриго – нынешний глава ордена тамплиеров.

Эцио показалось, что его сердце переместилось из левой части груди в правую.

– Тогда понятно, почему он присутствовал на казни моего отца и братьев. Альберти – лишь послушный исполнитель. Все было сделано по приказу Родриго.

– Да. И он тебя не забыл, потому что именно из-за тебя он лишился своего важного оплота в Тоскане. Родриго знает, из какого рода ты происходишь и какую опасность представляешь для него. Ты всегда должен помнить: Родриго расправится с тобой при первой же возможности.

– В таком случае я должен убить его, если хочу получить обратно свою свободу.

– Мы должны постоянно держать его в поле нашего зрения. Но сейчас нам следует уделить внимание делам домашним. Идем в мой кабинет.

Они покинули сад, где прогуливались, вошли в замок и оказались во внутреннем помещении. В кабинет можно было попасть по коридору из зала, где у Марио хранились карты и оружие (прежде Эцио думал, что это и есть дядин кабинет). В комнате было не слишком светло, но и не слишком сумрачно. Вдоль стен тянулись полки с книгами. Эцио скорее поверил бы, что кабинет принадлежит какому-нибудь accademico[65], чем командиру кондотьеров. Помимо книг и рукописей, на полках стояли и лежали иноземные предметы, попавшие сюда откуда-нибудь из Турции или Сирии. Многие надписи на корешках книг были сделаны арабской вязью. Всякий раз, когда Эцио спрашивал дядю о содержании этих книг, Марио давал весьма туманные ответы.

Придя в кабинет, дядя достал из сундука кожаную сумку, из которой вынул пачку бумаг, – некоторые из документов были хорошо знакомы Эцио.

– Вот список твоего отца, мой мальчик. Правда, мне уже не следует так тебя называть. Ты теперь мужчина, настоящий воин… Так вот, к этому списку я добавил имена, которые ты подслушал в Сан-Джиминьяно. Тебе пора начинать работу, – сказал Марио, вручая ему список.