Assassin's Creed. Отверженный

Читая книгу, я понимал: все свои идеи и рассуждения Реджинальд брал не из собственной головы, а отсюда. Книга оказала на меня громадное влияние. Возможно, этому способствовала обстановка: замкнутость пространства и отсутствие других занятий. Я вдруг понял, почему Реджинальд был одержим всем, что касалось древней расы. Помните, как я насмехался над ним? Желание насмехаться давно пропало, сменившись чувством восхищения. Порой меня охватывала головокружительная легкость и необычайное волнение. Бывали моменты осознания собственной… ничтожности, другого слова не подберу. Я понимал, сколь незначительно мое место в мире. Я словно заглянул в замочную скважину, ожидая увидеть просто еще одну комнату, а вместо этого увидел целый мир.

Но что же стало с Теми, Кто Пришел Раньше? Что они оставили нам в наследство и как это может способствовать нашему могуществу? Ответов я пока не знал. Эта тайна занимала орден не одну сотню лет, и теперь мне было поручено ее раскрыть. Тайну, приведшую меня в Бостон.

– Мастер Кенуэй! Мастер Кенуэй!

Из толпы появился молодой человек и приветственно замахал мне рукой. Я направился прямо к нему:

– Это я. Что вам угодно?

Он заулыбался и протянул мне руку:

– Разрешите представиться, сэр. Чарльз Ли. Счастлив с вами познакомиться. Меня просили показать вам город и помочь устроиться.

Я уже слышал про Чарльза Ли. Он не состоял в ордене, но жаждал туда вступить. Реджинальд предостерегал, что Ли попытается всячески меня обхаживать в надежде, что я составлю ему протекцию. Все это напомнило мне, что сейчас я был, по сути, Великим магистром ордена тамплиеров в американских колониях.

У Чарльза были длинные темные волосы, короткие, но густые бакенбарды и орлиный нос. Мне этот человек сразу понравился, однако я заметил, что улыбался он только мне. На окружающих он поглядывал с пренебрежением.

Чарльз сказал, что о моем багаже позаботятся, и предложил дальше двигаться налегке. Мы зашагали по длинному причалу мимо ошалелых пассажиров и матросов, еще не успевших привыкнуть к суше, мимо грузчиков, торговцев, солдат, орущих детей и невесть откуда взявшихся собак.

Навстречу нам шли две весело хихикающие женщины. Они улыбнулись мне. В ответ я тоже улыбнулся и приподнял шляпу.

– Чарльз, вам нравится здесь?

– У Бостона есть свое очарование, – ответил он. – Пожалуй, оно есть у всех колониальных городов. Конечно, здесь не увидишь такого величия и изысканности, как в Лондоне, но люди в Бостоне открытые и трудолюбивые. В них сохраняется дух первопроходцев. Сильный, непреодолимый. Конечно, это всего лишь мое мнение, сэр.

Я оглянулся вокруг:

– В этом городе действительно что-то есть. Мне кажется, он наконец-то встал на ноги.

– Боюсь только, что эти ноги омыты кровью других.

– Ах, Чарльз, эта история стара как мир. Она повторяется снова и снова, не меняясь. Люди – существа жестокие и отчаянные, привыкшие завоевывать более слабых. Вспомните саксов и франков, османов и сефевидов. Я бы мог не один час продолжать этот список. Вся человеческая история есть не что иное, как бесконечное подчинение одними народами других.

– Молю Бога о том, чтобы однажды мы поднялись выше этого, – с жаром проговорил Чарльз.

– Пока вы молитесь, я буду действовать. И там посмотрим, кто быстрее добьется успеха. Согласны?

– Это было всего лишь словесное выражение, – сказал Чарльз, задетый моим ответом.

– Да. И весьма опасное. Слова обладают силой. Произносите их обдуманно.

Некоторое время мы шли молча.

– Если не ошибаюсь, вы поступаете в распоряжение Эдварда Брэддока? – спросил я, когда мы проходили мимо тележки с фруктами.

– Да, но он пока еще не прибыл в Америку, и я подумал… я мог бы… во всяком случае, до его приезда… мне показалось…

Я проворно отошел в сторону, чтобы не столкнуться с девчушкой, глазевшей на фрукты. У нее были смешные косички.

– Выкладывайте, что собирались сказать.

– Простите меня, сэр. Я… я надеялся, что смогу обучаться под вашим началом. Если я хочу служить ордену, трудно представить лучшего наставника, чем вы.

Не скрою, мне было приятно услышать такие слова.

– Благодарю за теплые слова, однако, мне думается, вы меня переоцениваете.

– Ни в коем случае, сэр.

Невдалеке стоял мальчишка – разносчик газет. Шапочка с козырьком съехала набекрень. Раскрасневшись от усердия, мальчишка выкрикивал новости о недавнем сражении возле форта Нецессити:

– Победа французских войск! Вашингтон был вынужден отступить!.. В ответ герцог Ньюкаслский затребовал дополнительные войска для противостояния иноземной угрозе!

«Иноземная угроза», – мысленно повторил я и усмехнулся. Иными словами, французы. Если слухи верны, конфликт, который здесь назывался войной между французами и индейцами, постепенно разрастался.

Вряд ли существовали англичане, относящиеся к французам без неприязни. Но у одного знакомого мне англичанина эта ненависть превратилась в страсть, заставляющую жилы раздуваться от бурлящей крови. Я имею в виду Эдварда Брэддока. Когда он прибудет в Америку (сейчас он был в пути), я займусь делами, приведшими меня сюда. Во всяком случае, я так надеялся.