Ассасин

– О, это! – засмеялся Ашер, махнув рукой. – И ты поверил рассказам моей девочки? Но что еще она могла говорить тебе – красивому, влюбленному? Юным девам необходимо испытывать на мужчинах свое очарование, это их игра, пробы женских чар на поклонниках. Признаюсь, порой даже мне Руфь казалась увлеченной тобой, она была такой очаровательной и ребячливой в своих кокетливых играх! Однако я не заметил, чтобы после твоего отъезда моя дочь тосковала. А потом приехал Гамлиэль, одарил ее подарками, веселил, баловал. Ты говоришь, он стар? Ха! В таком случае для пятнадцатилетней Руфи и ты стар, ибо Гамлиэль всего на год старше тебя. Но если ты воин и ловец удачи, рискующий жизнью, то выбранный мною для дочери жених – солидный и почитаемый вдовец, у него хорошо налажена торговля, он богат и происходит из хорошего еврейского рода. Достойная партия – так мы все решили. Руфь была с нами согласна. И когда Гамлиэль приехал, моя девочка с готовностью стала его женой. Это благословенный брак.

Пока Ашер говорил, Мартин сидел, опустив голову, потом медленно поднял ее и взглянул на своего покровителя. Его красивое лицо – такое знакомое, но странно потемневшее, утомленное, с полуопущенными веками, отмеченное печатью тяжелого внутреннего чувства – выражало муку. Даян даже почувствовал жалость к нему. Мартин заговорил:

– Обещания следует выполнять, господин, – бесцветным голосом, который словно шел издалека, произнес он. – А вы пообещали…

Ашер сурово поджал губы и откинулся на спинку кресла.

– Ты хорошо помнишь, что я пообещал, Мартин? Если запамятовал, я напомню. Да, почти полгода назад в этой самой комнате я сказал, что сделаю все, что пожелает моя дочь. И она пожелала выйти за Гамлиэля из Фессалоник, чем несказанно порадовала всех нас.

Повторю: это был давно задуманный союз, Руфь с детства была обещана Гамлиэлю, знала это и не пошла против воли семьи. Да она и не согласилась бы стать твоей, особенно после того, как узнала, что входило в твое последнее задание: соблазнить красивую англичанку, которой ты не на шутку увлекся. Ведь так, Мартин? Но все это уже в прошлом, мальчик мой. Руфь – жена другого. Однако это не означает, что ты стал менее дорог для нас. Я по-прежнему люблю тебя, я восхищаюсь твоим мужеством и умом, твоей ловкостью…

– Как это подходит для вас, Ашер, – скривил уголок рта в презрительной усмешке Мартин. – Как все это необходимо вам, чтобы и дальше давать мне сложные и опасные поручения! Да, Сабир был прав, уверяя, что для вас я чужак. Вы видите во мне не человека, достойного породниться с вашей семьей, а только орудие своих планов.

– Я хорошо плачу́ тебе!

«Хорошо плачу́». Эти слова эхом пронеслись в мозгу Мартина, опалили, достигли самого сердца. И он вдруг вспомнил, сколько раз рисковал своей жизнью ради планов Ашера, скольких людей обманывал, убивал, предавал… Он вспомнил, как завел в ловушку при Хаттине войско крестоносцев, как потом мучился виной за их погубленные жизни, как позже попал в плен и перенес муки пыток и как во время последнего задания вынужден был жить среди прокаженных… А еще рисковал собой в Акре, когда ему были опасны и сарацины, и крестоносцы… Что все это значит для Ашера? Ничего. И теперь Мартину ясно дают понять, что он всего лишь наемник, с которым считаются, пока он полезен для дела Ашера бен Соломона.

– Да, вы платите мне за хорошо выполненную работу. Но сам я ничего не значу для вас. Просто чужак, которому вы никогда не отдали бы руку своей дочери. Зачем вы лгали мне, обещая, что готовы признать во мне равного?

Чтобы я не отказался спасти вашу родню в Акре?

– Мы не будем больше это обсуждать!

Повисло молчание. Лицо Ашера, его голос, весь его облик говорили о каменно-твердой решимости поступить по-своему. Он не чувствовал себя виноватым перед своим наемником. И даже опять указал ему на мешочки с деньгами на столе. Плату за его риск, за пролитую кровь и ужас общения с прокаженными, за опасности и трудности. Достаточная плата, как считал Ашер.

– Я уезжаю, – холодно произнес Мартин, поднимаясь. – Больше вы меня не увидите. Срок моего найма окончен, я разрываю наш уговор и отправляюсь в Фессалоники. Мне надо увидеться с Руфью и убедиться, что все сказанное вами – правда.

Он уже шагнул к двери, когда Ашер с неожиданной стремительностью кинулся ему наперерез, закрыл путь, широко расставив руки.

– Нет! Ты должен оставить Руфь в покое! Ты не смеешь ее волновать.

– Так я еще могу ее взволновать? И это подле ее нестарого, богатого и лелеющего ее супруга? Значит, с этим браком не все так благополучно, как вы уверяете. Но я хочу сам услышать ее ответ, хочу узнать, почему она предала меня! Или все же не предавала?