Ассасин

– Да, моя. Но я не намеревался отдать приказ пожертвовать собой Тени. А этот выкормыш евреев не настолько фанатичен, чтобы вдруг разбиться во имя моей славы без приказа.

– Так Тень уже не с нами?

– И это озадачивает меня.

Они еще о чем-то говорили, удаляясь, но Мартин уже не мог разобрать слов.

И все же упоминание о нем Синана вызвало страх. И этот страх не покидал Мартина, пока он перебирался по подпорам террасы, потом переступал по каменному карнизу, потом взбирался по выступам, повисая над пропастью. Он очень устал, его плечи горели, под тяжестью собственного веса руки вырывались из суставов, он скрипел зубами и терял силы. И все же он справился и через некий отрезок времени смог протиснуться в узкую расселину, где приготовил для себя логово.

Все, теперь он был спасен. Но спасен ли? Мартин устал до предела, но понимал, что расслабляться нельзя.

Синан подозрителен, Синан будет его искать, и кто знает, возможно, его люди заглянут и сюда. А он тут со своими казавшимися теперь такими нелепыми доказательствами, что просто хотел выиграть спор с Терпеливым, убедить всех, что превосходит любимца Старца Горы. Да кто ему поверит? По крайней мере не Синан.

И тогда Мартин решился: если он хочет спастись, то помочь ему смогут только тамплиеры. Рыцари, сами того не зная, оказались в ловушке, но если он выручит их из беды, если спасет от гибели, уготованной им Синаном, они станут его должниками. Конечно, среди них маршал де Шампер… Но, поразмыслив, Мартин решил, что сейчас маршал ордена страшил его куда менее, чем глава ассасинов. У де Шампера были свои представления о чести, и уж лучше довериться ему, нежели жестокосердному и не прощающему предательства Старцу Горы. Даже подумать жутко, что ожидает Тень, если имам поймет, что его якобы покорившийся ученик обманул его, Синана, глас Аллаха на земле, непогрешимого и уверенного в своей способности безошибочно видеть своих фидаи насквозь.

Было еще нечто, что заставило Мартина поторопиться, когда он, сложив заготовленные пожитки в заплечный мешок, начать спускаться по длинной веревке на тропу в ущелье. Уильям де Шампер был братом Джоанны.

Разве ради женщины, какую Мартин любит, он не должен постараться спасти ее брата, как уже сделал однажды?

Итак, Змеиное горло. Тамплиеры не скоро доберутся туда, следуя по извивающемуся среди скалистых стен ущелью. Мартин же знал прямой и более короткий путь через горы. И если он поспешит, если ему удастся избежать встречи со стражами Старца Горы, если посчастливится добыть лошадь или он просто будет нестись во всю прыть…

Слишком много «если», чтобы исполнить задуманное. Но не выигрывает только тот, кто ничего не предпринимает.

Глава 17

Узкая дорога среди скал все больше петляла. Тамплиеры двигались по проходу, и только свет их факелов выхватывал из мрака то каменистые стены вокруг, то белую пену в шумевшей рядом по перекатам горной реке. Впереди их отряда бодрым шагом двигались проводники-исмаилиты, подъем был не так уж крут и не утомлял лошадей. Однако ближе к рассвету ущелье стало затягиваться туманом.

– Мне кажется, что мы возвращаемся не тем путем, по какому приехали, – заметил Ласло Фаркаш, склоняясь в седле к де Шамперу.

Маршал промолчал. Ранее он не единожды бывал у ассасинов, но никогда их не проводили по одной и той же дороге, видимо опасаясь, что тамплиеры проследят путь к крепости Старца Горы.

В это время молчавший всю дорогу Юг де Мортэн произнес приглушенным голосом:

– Зачем он это делает? Зачем ради зрелища убивает своих людей?

В свете факела Уильям увидел, как Ласло слегка улыбнулся – ему было все равно, кто погибал, если речь не касалась единоверцев. Но для не так давно прибывшего в эти края анжуйца де Мортэна все это казалось бессмысленной жестокостью, с какой не могла смириться его душа христианина.

– Повелителю ассасинов нужен страх, чтобы поражать своих врагов, – негромко ответил Уильям. – И на многих его безграничная власть производит впечатление, ужасает. Поэтому большинство соседних правителей готовы платить Старцу Горы дань, спасая свои жизни от его упорных убийц-смертников. Да, ассасины рассчитывают, что страхом обезопасят себя, но их действия вызывают лишь массовую ненависть. Их ненавидят все: христиане, мусульмане-сунниты, греки, сирийцы копты. Но одновременно с ненавистью испытывают брезгливость и презрение. Их подвиги восхищают только самих исмаилитов. Остальные же готовы выдать и убить фидаи при первой же возможности.

– Но как Синан добивается такой покорности своих людей?

Ласло Фаркаш сказал:

– Это их вера. Причем более непримиримая и фанатичная, чем у кого бы то ни было другого. Я знаю историю, когда один юный фидаи, почти мальчишка, по приказу имама совершил убийство, но при этом не пожертвовал собой и бежал. Говорят, что его мать сначала от радости по поводу удавшегося покушения украсила себя хной. Однако потом, узнав, что ее сын – единственный, кто вернулся, она посыпала голову пеплом и прокляла плод своего чрева.