Аспекты Идиллии

Фантомы тоже подвержены распаду, ведь и энергия (как говорил профессор… или что это там, душа?) рассеивалась. Но происходило это чуть медленнее, нежели разрушалась физическая оболочка. Призраки перенимали – с некой задержкой, порой весьма длительной – единственно известный им (их же) внешний вид – со всеми стадиями разложения (будто иногда смотрелись в зеркало), пока не превращались в безликие очертания, получая столь идеальное единообразие – ведь скелет есть скелет, худой ты иль полный, высок или низок. Ну а после наступало забвение – они таяли и исчезали… либо уходили куда-то еще, дальше – в Лимб, Рай, Ад, перерождались… Но про реинкарнацию сейчас вести речь не стоит, слишком уж сложная тема, щепетильная и… Ну ее на хер!

В машине воцарилось молчание. Призраки тоже безмолвствовали. Нет, не конкретно сейчас, а всегда, они не издавали никаких звуков при появлении и движении, не могли говорить, только открывали рот. Купер научился читать по губам, однако во время эксперимента впал в замешательство, попытавшись истолковать послание с того света, – это оказался набор звуков, тарабарщина… даже не абракадабра или какой иной палиндром. Разные фантомы, правда, выдавали идентичный набор букв, но в нем не оказалось никакого скрытого смысла – это не координаты или шифр, всего лишь звуки, как гулит младенец… или же… рычит дикий зверь.

Поэтому общение с мертвыми – всего лишь фантастика, выдумка, а спиритические сеансы и доски Уиджи – хрень собачья. Они не могли воздействовать на наш, физический, мир – двигать предметы, тушить свечи и карябать детским почерком жуткие послания (а Купер – вполне, так и началось его шарлатанство). Просто появлялись, плавали, открывали по-рыбьи рот, повторяли некоторые действия и исчезали. Нет, не указывали на место, где припрятали фамильные ценности, не пытались жестикулировать, ничего такого. Не передавали никаких мысленных посланий – ни речевых, ни образных. Не слышали тебя сами. И жизнь, и посмертие – тюрьма, две огромных залы, разделенных толстенным пуленепробиваемым стеклом – ори, стучи – без толку. Ты тут, они – там. Смотри, но не трогай.

Кроме того, опытным путем Купер пришел к выводу, что никакого интеллекта у них нет – значит, они и не понимали, что умерли. Фантомы людей представляли собой некое первобытное, животное начало, набор алогичных (в сумме) действий и заимствованный у собственной, некогда живой скорлупки, облик. Имитация – вот и все.

Однако их влекла жизнь, шум и гам, сборища, дебаты, митинги, концерты, а еще они видели – не реальный мир, никак нет, но зрячих – уж точно. Ну, что тут подметить, самые примитивные формы жизни тоже способны видеть… Если опасность – бежать, а добычу – хватать… Благо, пусть жмурики и могли считать его добычей, сделать с ним что-то они не в состоянии.

Парень зажмурился, когда машина проехала сквозь призрачного оленя, который выпрыгнул на шоссе из ниоткуда. Зверь исчез так быстро, что Купер не успел оценить реакцию Марши, та сосредоточилась на дороге (на ней появилось больше машин, в основном грузовых, так что все правильно).

“А не спросить ли ее напрямую? Только без Стеллы и Данте”.

Да, некоторые животные тоже задерживались после смерти в бренном мире, в основном – высшие виды: Купер встречал кошек и собак, корову, разгуливающую по центру Вергиллиона, – будто так и надо, а один раз застал невероятное зрелище – плывущего по небу кита.

В этот момент он нехотя задумался о вечности. И к чему такая вечность? Которая и не вечность в принципе, ведь все тленно – даже дух. Куперу попадались лишь “свежие” локальные фантомы, а не солдаты времен Гражданской Войны, флибустьеры, переселенцы с индейцами или же скелеты в форме СС, ландскнехты, викинги, древние египтяне, неандертальцы и кроманьонцы, мамонты и динозавры. Хотя профессор и утверждал, что случается “консервация” и “выбросы” – и вполне полные и целостные фантомы прошлых эпох, даже эр – могут воплотиться. Теории есть теории – добавить нечего. Что ж, задумку с консервацией еще предстояло проверить… как и с реинкарнацией, иначе Купер – в глазах общественности – всего лишь жестокий убийца… и только.

“Если меня поймают. А этого не произойдет”.

Две недели. Нужно выдержать еще две недели.