Аспазия

Человек, говоривший это, был сын Ксантиппа, Алкмеонид Перикл, которого называли Олимпийцем, а спутник его был философ Анаксагор.

На дороге царствовало оживление, раздавались громкие крики погонщиков мулов, сплошными рядами двигавшихся из гавани к городу и обратно.

Когда они подходили к гавани, Перикл с видимым удовольствием оглядывался вокруг. Начатое им строительство было почти закончено: прямо перед ними расстилалась рыночная площадь, окруженная зданиями с колоннами, получившая свое название от имени строителя Гипподама — милезийца, с левой стороны величественно возвышались колонны театра, по склону живописного холма разбросаны увитые зеленью дома, а на вершине его сияло мраморное святилище Артемиды. Внизу, в долине, тянулся до самого моря ряд построек: роскошные дома, громадные склады, где помещались товары в ожидании продажи или погрузки на суда, большая товарная биржа, где торговцы выставляли свои товары и совершали сделки.

После долгих войн, давших афинянам обладание над морями, они научились торговать. Никто лучше их не знал когда и какими товарами нужно запасаться; когда вывозить дерево из Фракии, папирус из Египта, какие ковры брать в Милете, когда запасаться тонкими кожаными изделиями в Сикионе. Они знали куда нужно везти оливковое масло, мед, металлические изделия, глиняную посуду и, где за них можно получить лучшую цену.

Судно, замеченное Периклом, еще по дороге в Пирей, наконец вошло в гавань. Слышались звуки флейты — ей задавали на греческих кораблях ритм гребцам. На скамьях гребцов раздавалось тихое пение, сливавшееся с плеском волн, на носу корабля ярко сверкало позолоченное изваяние морской богини.

Пение и плеск моря были заглушены радостными громкими криками собравшегося в гавани народа.

Звуки флейты смолкли, перестали двигаться весла, судно остановилось. Послышался скрип канатов, звон цепей, беготня по палубе, с берега на корабль перекинули трап.

Несколько человек ожидавших судно, поднялись на борт. Через некоторое время из трюма выкатили две огромные бочки, повозки запряженные мулами уже ждали на берегу. Судно привезло деньги всего афинского союза, с острова Делос — звезды морей, в Афины, по требованию Перикла, как дань полученную с городов и островов. Мулы, предназначенные для того, чтобы везти сокровища, тронулись, сопровождаемые любопытными взглядами афинян. «На эти деньги можно превратить Афины в первый город Эллады», — думали одни. «На них можно усилить владычество Афин. Покорить Сицилию, Египет, Персию и Спарту», — считали другие. «На эти деньги можно было бы построить чудные храмы…» — мечтали третьи.

— Не созван ли сегодня народ на какое-нибудь важное собрание на холме Пникса? — спросил Перикла его спутник.

— Да, собрание будет, но не сегодня, — отвечал тот, погруженный в свои мысли. — Надеюсь, что после него в наших любимых богами Афинах начнется новая, счастливая жизнь для всех.

— Я часто слышал подобные мысли от достойного Перикла, — заметил Анаксагор, — на этот раз его решение кажется тверже, чем когда-либо…

— Я благодарю богов, что они дали возможность решиться и, надеюсь придадут мне мужества, необходимое для исполнения моих планов. Может быть тебе кажется, что в моих мечтах я захожу слишком далеко и что не следует рассчитывать на непостоянный и часто неблагодарный народ.

— Скажу тебе откровенно, — проговорил Анаксагор, — я не занимаюсь политикой, я не афинянин, я даже не эллин — я философ, моя родина — бесконечный мир.

— Но ты мудр, — сказал Перикл, — и вполне можешь обсуждать деяния государственных мужей, можешь судить, приведут они к добру или же нет. Простые люди часто ошибаются в своих приговорах, когда они касаются государственных дел, ход которых предопределен богами.

— Я много раз погружался в тайны природы и повсюду находил дух, воодушевляющий всех, но этот дух более непогрешим в деяниях и поступках, чем люди в своих приговорах…

Увлеченно беседуя, они возвращались из гавани и тут к ним подбежал раб, присланный супругой Перикла, Телезиппой. Хозяйка дома посылала удивительное известие: из имения Перикла явился утром пастух и принес с собой молодого барашка, у которого вместо двух рогов, был только один посередине.

Телезиппа женщина благочестивая, сейчас же послала за прорицателем Лампоном, чтобы он растолковал значение этого чуда. Теперь она звала супруга посмотреть на странное создание и выслушать толкование прорицателя.

Перикл отпустил раба и добродушно обратился к другу:

— Исполним желание женщины и пойдем подивиться на однорогого барана.

Мужчины нашли Телезиппу в ее покоях.

Телезиппа была высокая, стройная, начинающая полнеть женщина, с несколько суровыми чертами лица. Эта женщина, супруга великого Перикла, была прежде женой Гиппоникоса, который развелся с ней, в то время, когда она еще была молода и ее цветущее лицо заставляло примиряться с ее холодными, суровыми глазами.

Увидев мужа и Анаксагора, она сделала вид, что хочет уйти, но Перикл знаком показал ей, что она должна остаться.