Асканио

Сад этот был пышен и довольно хорошо разбит. В глубине зеленел огород — царство госпожи Перрины. Вдоль стен Большого Нельского замка тянулся цветник, за которым ухаживала Коломба. Госпожа Перрина называла его Утренней аллеей, потому что сюда проникали лучи восходящего солнца, и Коломба обычно на восходе поливала маргаритки и розы. Отметим мимоходом, что из комнаты, расположенной над литейной мастерской в Большом Нельском замке, можно было незаметно для окружающих наблюдать за хорошенькой садовницей, не упуская из виду ни одного ее движения. Следуя географическим определениям, придуманным госпожой Перриной, упомянем еще Полуденную аллею, что обрывалась у купы деревьев, — там Коломба в жаркие дни любила читать или вышивать. А на противоположном конце сада была Вечерняя аллея, обсаженная тремя рядами лип, под сенью которых всегда царила сладостная прохлада; аллею эту избрала Коломба для прогулок после ужина.

Добросердечная госпожа Перрина предназначала эту аллею для успешного восстановления сил и укрепления здоровья раненого Асканио. Тем не менее она побоялась поведать Коломбе о своих христианских намерениях. Девушка, покорная воле отца, могла, пожалуй, и не дать согласия ослушнице-дуэнье. А что подумала бы в таком случае госпожа Руперта о своей соседке, о ее положении и влиянии? Нет, раз уж она сделала такое предложение, пусть даже и необдуманно, дело нужно довести до конца. Напомним в оправдание этой превосходной женщины, что ей с утра до ночи приходилось довольствоваться обществом Коломбы; да и то чаще всего Коломба, поглощенная своими думами, не отвечала ей.

Понятно, в какой восторг пришел Асканио, когда узнал, что ему открыты врата рая, и как он благословлял Руперту! Он готов был тотчас же воспользоваться неслыханно удачным случаем, и госпоже Руперте с трудом удалось убедить его подождать хотя бы до вечера. Ведь все говорило о том, что госпожа Перрина пригласила его с ведома Коломбы, и при этой мысли Асканио просто сходил с ума от радости. С каким нетерпением, смешанным с непонятным страхом, он считал часы, которые текли так медленно! Наконец-то, наконец бьет пять часов! Подмастерья ушли. Бенвенуто уже с полудня не было в мастерской: очевидно, он отправился в Лувр.

И вот Руперта торжественно сказала юноше:

— Вот время и пришло. Следуйте за мной, молодой человек.

Они пересекли двор, и госпожа Руперта постучала четыре раза в дверь Малого Нельского замка.

— Только не рассказывайте об этом учителю, добрая моя Руперта, — обратился к ней Асканио: он знал, какой Челлини шутник, и не хотел, чтобы над его целомудренной любовью шутили.

Руперта собралась было осведомиться, отчего ей нужно молчать, но тут дверь отворилась, и они увидели госпожу Перрину.

— Входите, красавец мой! — сказала она. — Как вы себя чувствуете?.. Бледность, однако, ему к лицу, он очень мил… Проходите же и вы, госпожа Руперта… Идите налево по аллее, молодой человек. Коломба сейчас спустится в сад, в эту пору она всегда тут гуляет. Уж вы похлопочите, пусть меня не слишком бранят за то, что я провела вас сюда.

— Как! — воскликнул Асканио. — Разве мадемуазель Коломба не знает…

— Да что вы, неужели она ослушалась бы отца! Я воспитала ее в твердых правилах. Я ослушалась за нас обеих. Ничего не поделаешь — нельзя же вечно жить затворницами! Рембо не приметит, а если и пронюхает, я уговорю его помалкивать. Ну, а на худой конец я уже не раз давала отпор господину прево, вот что!

Тут госпожа Перрина пустилась разглагольствовать о своем хозяине, но ее слушала одна госпожа Руперта — Асканио стоял неподвижно и внимал лишь ударам своего сердца. Однако он услыхал слова, оброненные на ходу госпожой Перриной:

— Вот аллея, где Коломба прогуливается по вечерам. Конечно, она придет сюда и сегодня. Вот видите, солнце здесь вам не помешает, милый наш больной.

Асканио поклонился в знак благодарности, прошел несколько шагов по аллее и, снова погрузившись в мечты и какие-то бессвязные мысли, стал ждать с тревожным нетерпением. И все же он услышал, как госпожа Перрина сказала мимоходом госпоже Руперте:

— А вот любимая скамейка Коломбы.

И, предоставив кумушкам прогуливаться и болтать, он молча сел на священную для него скамью.

Чего он хотел? На что надеялся? Он и сам не знал. Он ждал Коломбу, потому что она была молода и прекрасна и потому что он был молод и прекрасен. У него не было честолюбивых намерений. Быть рядом с ней — вот о чем он только и думал. Остальное — на милость божью! Впрочем, он не заглядывал в будущее. Для любви нет завтрашнего дня.