Ашер Блэк

— Извините, что помешала, — говорит Мэделин, и это звучит как ее прощание. Она бросает взгляд на Ашера, а затем снова на меня. Она обращается ко мне, когда говорит: — Я поговорю с Оуэном. Я знаю, что голосование состоится только через пару недель, но я поговорю с ним, как только вернусь домой. — Она бросает на меня пристальный взгляд. — Ты мне нравишься. А вот насчет болтушки Кэти («Chatty Cathy» пер. Болтливая Кэти — «говорящая» кукла на веревке.), я не уверена. — Она кивает головой в сторону Ашера, который молчит. — Но ты мне нравишься, и я бы не хотела, чтобы ты ушла. — Она гримасничает. — Тогда мне придется сидеть с Виолой на всех этих вечеринках.

Она уходит, обняв меня сбоку, что очень неловко, потому что я все еще не отпустила Ашера.

— Ты такая неожиданная, — говорит Ашер, когда она уходит.

Я поднимаю на него глаза.

— Да, я тоже так думаю в последнее время.

Затем я хватаю его за галстук и тяну, притягивая его губы к своим.

ГЛАВА 25

Мы не развиваем мужество,

радуясь ежедневно.

Мы развиваем его,

переживая тяжелые

времена и бросая

вызов бедам.

Барбара Де Анджелис

Я неохотно отпускаю его, пока он идет в туалет. Я жду в машине с Ксавье, не удивляясь тому, что Доминик поехал с Ашером. В конце концов, он его личный охранник.

Я ошеломлена, когда дверь машины открывается, и меня резко затягивают в объятия.

— Ты потрясающая, — говорит Ашер. Он снова пугает меня поцелуем, как только заходит в машину.

Он заканчивается прежде, чем я успеваю осознать, что это произошло. Я оглядываюсь по сторонам, почти ожидая, что в машине есть камеры. Но их нет.

Эштон Кутчер? Где ты?

Он впервые с той ночи в переулке «Бродяги» инициировал поцелуй без необходимости. От этого сердце замирает.

— Что это было? — спрашиваю я, задыхаясь.

— Это была благодарность. — В его глазах противоречивые нежность и ярость. Гнев берет верх, и в результате он выглядит диким. — Я не могу поверить, что они говорили обо мне такие вещи, а я просто стоял там, как проклятый идиот.

— Подожди, — начинаю я, не веря своему голосу. — Ты знал, что они говорят?

— Не тогда, когда они это говорили, но теперь знаю.

— Как?

— Переводчик.

— А как ты узнал, как пишутся слова?

— Никак. Я проговорил их, используя функцию диктовки.

— И все?!

— Да. — На мой недоверчивый взгляд он добавляет: — Фотографическая память.

— Ничего себе. Без шуток. — Я колеблюсь. — И что они говорили? До того, как я туда попала.

Его глаза темнеют.

— Я бы не хотел повторять это.

Я понимаю. Я слышала не так уж много, но то, что я услышала, вывело бы из себя кого угодно. Рене назвал Ашера, человека, который к 25 годам создал миллиардную империю, от которой зависят средства к существованию Рене, некомпетентным дураком.

Неужели Рене не знает, с кем связался?

Неужели он настолько одержим жадностью к деньгам и власти, что не понимает, какой достойный противник — Ашер?

Я изучаю выражение лица Ашера. Он выглядит не просто разъяренным. Он также выглядит смущенным.

Мне не нравится выражение его лица, поэтому я говорю:

— Поцелуй меня еще раз, пожалуйста.

Это безрассудно. Глупо. Эмоционально.

Но я не жалею об этом, потому что смущение и гнев на его лице сменяются изысканным жаром.

И он целует меня снова и снова, пока мои губы не становятся красными и потрескавшимися, и мы не осознаем, что уже почти час сидим в машине, припаркованной в его личном гараже, а Ксавье и, может быть, Доминик неловко сидят на переднем сиденье, слушая прекрасную симфонию, которую представляют собой наши губы, прижатые друг к другу.

Когда мы, наконец, въезжаем в наш дом, я сразу же бегу на кухню. Здесь только мы. Ашер отправил Доминика и Ксавьера домой, как только мы вышли из машины. Я роюсь в кладовке под музыкальный саундтрек из смеха Ашера. Разумеется, за мой счет. Мой желудок издает неприятные урчащие звуки с тех пор, как мы вышли из машины. Именно поэтому нам пришлось прекратить целоваться.

Я открываю пачку печенья Famous Amos™ и наливаю себе стакан воды.

Ашер перестает смеяться.

— Не делай этого.

Я ухмыляюсь, медленно макая печенье в воду и отправляя его в рот.

Он стонет.

— Это так мерзко. Не могу поверить, что я целую этот рот.

Мое сердце замирает при слове "целую", сорвавшемся с его губ.

Я целую этот рот.

Я целую этот рот.

Я целую этот рот.

Хотела бы я записать его слова, чтобы слушать их весь день. Я бы поставила это как сигнал будильника, если бы могла.

— Я думаю, это вкусно. — Я откусываю еще кусочек.

У него было несколько месяцев, чтобы привыкнуть к моим привычкам поедания печенья. Я не виновата, что ему требуется много времени, чтобы приспособиться к потрясающей вкуснятине.

— Это потому, — он указывает на печенье и воду, — что для тебя это все равно что макать печенье в молоко. — Он гримасничает. — Ты пьешь обезжиренное молоко без лактозы. А это на вкус как вода.