Арысь-поле

Вадим не знал, сколько прошло времени, но течение стало сносить его к противоположному берегу; нехотя перевернулся, окунувшись с головой, и поплыл обратно. На берег он вышел совершенно другим человеком, свежим и бодрым. Среди остатков трапезы нашел пачку сигарет; прикурил, но бросив обратно зажигалку, случайно попал в пустую бутылку. На этот звук полог палатки приоткрылся; оттуда показалась голова Славы, взъерошенная, с опухшим лицом и узкими глазами. Потом он выполз весь, поправляя плавки.

— А у нас своя зарядка, — он сладко потянулся, — вовремя ты ушел купаться.

— Купаться — всегда вовремя, — философски заметил Вадим, — похмелись, там осталось.

— А за руль?

— Да не мучайся ты — сердце ведь остановится. Я поведу. Я сегодня больше пить не буду.

— Точно?

— Ну, сказал, значит, точно. Мой организм двухдневных пьянок уже не выдерживает. Это не институтский колхоз, когда всей деревней нам самогон выгонять не успевали, помнишь?

— Конечно, помню. Хорошее было время, — он взял бутылку, — нет, здоровье надо поправить, это ты верно заметил. Так, ты, точно, поедешь?

— Пей, — Вадим засмеялся, — не могу ж я дать другу помереть от острого неопохмелита — чай, фармацевт, не хрен собачий. Должен же я о твоем здоровье заботиться.

Открыв машину, Слава достал пакет с едой, предусмотрительно оставленной для завтрака, и стряхнув вчерашние объедки, разложил все на прожженной в нескольких местах одноразовой скатерти. Он уже выдохнул, поднеся ко рту стакан, когда из палатки появилась Катя.

— А я? — выглядела она неплохо, успев даже собрать волосы в хвост, и от этого стала совсем похожа на школьницу.

— А ты тоже похмеляешься? — удивился Слава.

— Я думала, вы завтракаете, — она разочарованно сморщила носик, — я жрать хочу ужасно. Но и от пива не отказалась бы.

— А водочки?

— Водку по утрам?.. Фи… — она покачала головой.

— Аньку будить надо? — спросил Вадим.

— А это бесполезно. У нее спец-режим — она ж обычно всю ночь работает, а до полудня спит. Пусть девочка отдыхает, — Катя опустилась на корточки и бесцеремонно взяла почищенное Славой яйцо, — спасибо, Славик.

Слава не ответил, потому что именно в этот момент сделал глоток, и его передернуло.

— Фу, какая гадость, а ведь надо, — он сунул в рот кусок черствого хлеба, — Кать, в машине еще мясо должно остаться. Давайте костерок разведем, — он огляделся, — дрова у нас есть?

— А, вот, нету, — Вадим развел руками, — кое-кто вчера тут жег все подряд.

— Тогда давай топор, — Слава вздохнул.

— Какой топор? Я ж тебе вчера рассказывал… или не помнишь? На хуторе дров этих, валом. Пошли.

Когда они уже подходили к забору, Слава спросил:

— Так это ты дырку в заборе сделал?

— Здрасьте, батенька, что-то с памятью вашей стало. Мы ж вчера об этом говорили.

— Да?.. — Слава смущенно почесал затылок, — бывает… а я, когда эти следы ночью увидел — честно, как-то не по себе стало.

— Следы это мои, а, вот, кто фотоаппарат потерял, загадка.

— Какой фотоаппарат?..

— Блин!.. Ты что, вообще ни хрена не помнишь?.. Вернемся, покажу. У крыльца валялся.

Они пролезли во двор. В зияющем дверном проеме, в окнах, до которых уже дотягивалась трава, белели стены в грязных потеках дождевой воды, лившейся через крышу.

— Внутрь не заходил? — деловито осведомился Слава.

— А чего там делать? — Вадим указал на аккуратно сложенные жердины, — бери, да пошли.

— Я тут вчера наткнулся на кладбище…

— Блин, ты вчера рассказывал! Фамилия у них — Чугайновы.

— Да?.. Значит, все заспал… нет, вот, как с Катькой трахались, помню.

— Это уже утром было, — Вадим засмеялся, — а вчера тебя, хоть самого трахай.

Они вылезли через ту же дырку и пошли к палатке, волоча по жердине в каждой руке. Катя мокрая, в блестящих капельках воды, стояла лицом к солнцу, широко расставив ноги.

— А ничего девочка, да? — в Славином голосе звучала гордость, словно принадлежала она лишь ему.

— Все хорошие, пока «девочки». Откуда только жены такие хреновые берутся…

— Это точно.

Вскоре дымок, смешанный с ароматом жареного мяса, пополз над рекой. Слава откопал еще бутылку водки и баклажку теплого, противного пива. Праздник продолжался, только гораздо спокойнее — с купанием и игрой в карты.

А солнце поднималось все выше, накаляя воздух до вчерашней нестерпимости…

К полудню, как и обещала Катя, появилась «Анжела» — заспанная, взъерошенная и с больной головой; правда, после купания она взбодрилась, но настроение от этого не улучшилось. Хандра как-то незаметно передалась остальным, и к четырем часам всем стало окончательно скучно — разговор иссяк, карты надоели, поэтому, не сговариваясь, все засобирались домой, оставив после себя смятую траву, потухший костер и кучку неиспользованных дров.

* * *