Арысь-поле

Ей захотелось немедленно поцеловать его еще раз, но что-то остановило — чуть позже она объяснила это тем, что нельзя быть назойливой, ведь мужчины этого не любят.

— Тогда я пошла? — она вздохнула, опуская руки.

— Ключ в коридоре, на полочке, — он достал из бумажника пятьсот рублей, — на. И еду посмотри.

Когда дверь закрылась, Вадим опустился на диван и вытянул ногу. …Начинается служебный роман, — подумал он, — сколько раз говорил себе — не надо, не надо!.. И ведь держался. Уж какие девочки у меня работали — а тут, на тебе… Может, зря я все это затеял? Сейчас в конторе переполох начнется… но иначе ж она скурвится, а девчонка-то славная… Как я сразу не разглядел в ту, первую поездку?.. Вадим доковылял до постели, стараясь не сгибать саднящую ногу, и сев, взял телефон — надо было предупредить Ирину, что появится он только завтра.

Аня вернулась минут через сорок, расстроенная и робкая.

— Вадим, — она поставила на пол пакет, — кажется, я лажанула тебя по полной программе.

— Что ты сделала?.. Переведи, пожалуйста.

— Ну, когда я входила в подъезд, за мной поднималась какая-то подруга — загорелая такая, со стрижкой. Я дверь ключом стала открывать, так она остановилась, а потом как рванула вниз!.. Это твоя жена, да?

— Я ж тебе говорил — нет у меня жены.

— Но кто-то же есть, наверное?

— Кто-то есть. Мы с ней периодически встречаемся.

— Ну, вот, а я все обломала… Но, честное слово, я не нарочно! Я не хотела сделать тебе хуже…

— Анечка, милая, — Вадим рассмеялся, видя ее искреннее и такое виноватое лицо, — было б хуже, если б вышло наоборот.

— Не въехала… — Аня, действительно, «не въехала», потому что смысл фразы казался просто фантастическим, а попросить расшифровать его, смелости не хватало, но Вадим сделал это сам.

— Чего ты не въехала? — он подвинулся, освобождая ей место, но она не села, — я сказал — было б хуже, если б ты шла сзади, а она открывала дверь ключом. Иди сюда, чудо мое.

— А у нее есть ключ? — в Аниной памяти непроизвольно возникло одно из самых неприятных воспоминаний — тогда в квартиру неожиданно заявилась жена с тремя друзьями. Сначала они набили морду изменнику-мужу…

— Есть, и что? — Вадим пожал плечами.

— Тогда я у тебя не останусь, — Аня вздохнула — скорее всего, это был не окончательный финал сказки, но все близилось к нему уверенно и логично.

— А какая связь между тобой и ее ключом?

— Знаешь, — Аня закрыла глаза — ей было стыдно рассказывать, но требовалось прямо сейчас расставить все точки, — у меня уже выкидывали одежду, и я бегала по улице голяком, собирала ее; а перед этим меня трахали три мужика, которых жена привели на разборки… они трахали, а она хлестала меня по лицу половой тряпкой, и еще…

— Не бойся, — Вадим прихрамывая подошел; прижал Аню к себе, и та вдруг заплакала — это вполне заменяло дальнейший рассказ, — успокойся, глупенькая моя девочка. На замке есть стопор; его надо нажать и никакой ключ ничего не откроет.

— Правда?.. — она подняла лицо, на котором застыли слезинки, — а ответь, зачем тебе это?

Аккуратно вытерев крошечные капельки, Вадим взял Анино лицо в ладони; долго и пристально смотрел в глаза — ему казалось, что он читал в них нужный ответ, но не был готов произнести его.

— Давай ногу; обработаю и пойду, — Аня первой отвела взгляд. …Дура, и есть дура… Она чувствовала, что минуту назад стояла на пороге чего-то очень важного, но не могла понять, чего.

Вадим плюхнулся на постель, вытянув ногу, а Аня, присев на корточки, встряхнула пузырек.

— Перекиси не было, пришлось взять йод.

— Как, нет перекиси?.. Это аптека, которая на углу? Блин, да я им завтра этого барахла навезу!..

Аня склонилась над раной, и Вадим не мог видеть ее лица, на котором снова появились слезы, но она быстро смахнула их, сделав вид, что протирает глаза.

Лечение продолжалось не долго, но тягостное молчание делало его бесконечным. Наконец, Вадим поднялся; неуклюже согнул ногу.

— Ты, прям, прирожденная медсестра.

У Ани опять возникло чувство, что больше ей здесь делать нечего. От этого стало грустно, но она попыталась успокоить себя — ведь их отношения связаны теперь не только зыбким и неопределенным состоянием постели. Завтра она выйдет на работу и станет самостоятельным человеком, обеспечивающим себя, независимо ни от чьих прихотей; ей не надо будет постоянно унижаться и думать, вернется ли она следующим утром живой и здоровой… короче, она сможет жить, как миллионы других людей, а, может, даже лучше многих. А здесь она случайно — просто надо помочь заболевшему шефу.